А в строчках – вся история сама. Книга четвёртая. Любовь Фёдоровна Ларкина

можно, что в России

      Живётся легче, господа,

      У большинства – труд непосильный,

      Сочится кровью слов руда.

      Но мы на Родине – чужие,

      Хоть нас не много, но мы есть!

      И наши судьбы «роковые»

      Свершаются сегодня здесь!

      Не замечают нас предвзято.

      Мы в одиночестве горим,

      Но всё же в Музу верим свято:

      «Никто из нас неповторим!»

      Мы на Парнас взойдём не лестью

      И не заметим вашу спесь!

      У нас свои и честь, и место.

      Признайте нас сегодня, здесь!

      А завтра? – Завтра будет поздно:

      Кто в диссиденты угодит,

      Коль повезёт, апофеозно

      О том печать заговорит.

      Чтоб до читателя добраться,

      Мне диссидентом надо стать?!.

      В изгнание пора податься,

      Чтобы признанье испытать.

      ДЛЯ ЧЕГО?

      Для чего мне себя беречь?

      Для кого мне себя лелеять,

      Если нет среди тысяч плеч

      Лишь одно, что предать не смеет?

      Потому не могу летать

      Даже мысленно над землёю,

      Чтобы больше беды не знать,

      Чтоб ничьей мне не стать рабою!

      ДНИ ПЕЧАЛИ

      Моя Россия, дни набегов

      Ещё хранишь в себе следы,

      Ещё мужей ждут чьи-то жёны,

      Хотя траншеи заросли;

      Ещё сиротство набегает

      Вдруг на глаза святой слезой,

      И умирают инвалиды,

      Той изувечены войной.

      Откуда я такой вот строгий? –

      Не воевал, не стыл в снегах,

      Но матеря всё прячут слёзы

      И мёрзнут в тёплых городах.

      Ушли на запад злые беды,

      Но в памяти моей, мальца,

      Как неуютно было летом,

      Зимой без деда и отца…

      И сорванцы мои немеют,

      Когда о дедах говорим,

      Хотя их мир наполнен светом

      И для печали нет причин…

      ДОЖДИ

      Какие долгие дожди,

      И сердца гибнущего жалость.

      Ты, если сможешь, возрази,

      Что не тебя коснётся старость,

      Что ты и ты на тот рубеж

      Без робости не ступите однажды

      На жизни призрачный манеж

      От пота, крови вечно влажный.

      Скажи, зачем я берегла

      К тебе любовь в часы ночные,

      Чтоб боль измены, как игла,

      Пронзила трепетное сердце?!

      ДОЖДЛИВАЯ ОСЕНЬ

      Сквозное, промозглое, серое утро.

      Такая тоска, неизбежность такая!

      Я в сельский совет забегаю попутно,

      И след мой в туман потихоньку стекает.

      Опять на поля не пройти, не проехать!

      Согнулся под тяжестью вызревший колос.

      Дождливое лето, ненастная осень,

      И в сердце кипит протестующий голос.

      Вновь техника в поле, как сонные осы.

      Морозец бы лёгкий! – Мечтают сельчане,

      Когда на предутренней вымокшей, росной

      Заре растворяют набухшие ставни.

      Как призрак, за окнами скачущий всадник…

      А