Унесенные ветром. Том 2. Маргарет Митчелл

в первые дни войны. Исчезла и надменная элегантность, отличавшая его в ту пору, когда он расхаживал в своей сногсшибательной форме зуава.

      – Щечки – как роза, глазки – как изумруд! – произнес он, целуя руку Скарлетт и воздавая должное наложенным ею румянам. – Все такой же прелесть, как тогда, на благотворительный базар. Помните? В жизни не забуду, как вы бросил обручальный кольцо в мою корзинку. Очень, очень мужественно! Никак бы не подумал, что вы так долго будет без новый кольцо!

      Глаза его сверкнули ехидством, и он ткнул Хью локтем под ребро.

      – А я никак бы не подумала, что вы будете разъезжать в фургоне с пирогами, – сказала она.

      Но вместо того чтобы устыдиться столь унизительного занятия о котором было сказано во всеуслышание, Рене расхохотался с довольным видом и хлопнул Хью по спине.

      – Туше![4] – воскликнул он. – Это мой теща, мадам Мерриуэзер, заставлять меня делать мой первый работа в жизни. Я, Рене Пикар, только растить скаковых лошадей да на скрипочка играть, а вот теперь править фургон с пироги, и очень мне это нравится! Мадам теща – она что угодно делать заставит. Надо ей генерал быть, и мы бы выиграл война, а, Томми?

      «Ну и ну, – подумала Скарлетт, – он с удовольствием разъезжает в фургоне с пирогами, хотя у его родных было поместье – добрых десять миль земли вдоль Миссисипи – и еще большущий дом в Новом Орлеане».

      – Если бы наши тещи пошли с нами на войну, мы бы за неделю расправились с янки, – в тон Рене сказал Томми и посмотрел на стройную прямую фигуру своей новообретенной тещи. – Мы и продержались-то так долго только потому, что за нами стояли наши женщины и не хотели сдаваться.

      – И никогда не сдадутся, – добавил Хью, и на губах его появилась гордая, хотя и чуть ироническая улыбка. – Вы здесь не найдете ни одной леди, которая бы сдалась, хотя мужская половина рода и повела себя иначе у Аппоматтокса. Они все это пережили куда острее, чем любой из нас. Мы-то ведь познали поражение, сражаясь.

      – А они – ненавидя, – докончил за него Томми. – Верно, Скарлетт? Если мужчины оказались не на высоте, это куда больше волнует дам, чем нас. Хью собирался быть судьей, Рене собирался играть на скрипке перед коронованными особами, а… – и он пригнулся, спасаясь от удара Рене, – а я собирался стать врачом, теперь же…

      – Дайте срок, – воскликнул Рене. – Вот увидите – я становится король пирожков на Юг! А славный мой Хью – король плиты, а ты, мой Томми, ты будешь иметь ирландский рабы вместо твои черный рабы. Вот какой перемена – весело! А что вы поделываете, мисс Скарлетт? А мисс Мелли? Корова доите, хлопок собирайте?

      – Вот уж нет, – холодно отрезала Скарлетт, решительно не понимая, как это Рене может столь беспечно относиться к тяготам жизни. – Этим занимаются у нас негры.

      – Мисс Мелли назвал свой мальчик Борегар[5]. Скажет ей, я, Рене, одобряет, и скажет: только Иисус – имя лучше. – Он улыбнулся, но глаза его сверкнули гордостью,

4

Термин во французской борьбе, означающий «положить на лопатки».

5

Это имя по-французски означает «прекрасноокий».