Мери Поппинс для квартета. Татьяна Ковалёва

а мы поедем на море?

      Я покачала головой. Сияние в дочкиных глазах померкло – мое сердце защемило. Вот как ни крути, я чувствую себя виноватой перед самым дорогим существом на свете. Все-таки в разводе виноваты двое. Что-то я не так сделала, что наша жизнь пошла под откос…

      – У нас же будет когда-нибудь машина снова?

      – Обязательно, Машенька. Обязательно!

      Поцеловать в макушку. Не сметь плакать! Вот просто – не сметь. Финансовые вопросы решаемы. Надо только работать, много работать. Тщательно все подсчитывать. И подождать. Уже стало легче. Скоро – бог даст, будем роскошествовать. Машинку купим, отложим на отдых. И…

      – Ма-а-ам, а что с репетитором по вокалу?

      – Александра Юрьевна ищет.

      Наша учительница музыки рыскала по знакомым, но ее пока никто не устраивал. Школа вокала сейчас была – кто громче, тот и выиграл. А у дочери не выходило. Так громко, как она хотела… Она мимо петь начинала, если надо было форсировать звук и наращивать его. Красиво не получалось. А те, кто реально мог поставить моей дочери голос на таком уровне, как ей хотелось, стоили… Ох, машина доступнее…

      Вот мы и искали.

      – Мне надо конкурс выиграть!

      Кулачки у моей дочери сжались, глаза заблистали. Но теперь грозным огнем. Кто-то ей что-то гадкое на последнем конкурсе юных исполнителей сказал, так она до сих пор в себя прийти не может. Хорошо еще характер такой бойцовский. Она не сдалась, не забилась в угол, не бросила петь. Она собиралась бороться. И это замечательно. Моя порода. Осталось придумать, как ей помочь.

      – Так мы на лето снова едем к бабушке? – задала еще один неудобный вопрос дочь.

      Я кивнула.

      – Терпеть не могу Вологду.

      Ожидаемо.

      – А мне там нравится, – улыбнулась я ей.

      Дочка посмотрела на меня с жалостью: дескать, что ты, мать, в жизни понимаешь? Потом будешь в сентябре читать сочинения, как надо было лето проводить, – и приплакивать о бездарно проведенных днях.

      – Машка! – строго посмотрела я на нее.

      Мне тут же продемонстрировали рожицу, символизирующую кота из Шрека.

      – Не работает, – честно сообщила я дочери то, что она и так прекрасно знала. – Потому как бесит.

      – Ох, мама-мама. Воспитывать тебя некому, – заявила мне строго барышня тринадцати лет – и удалилась.

      Снова разгоняться на доске и трепать мне нервы.

      Я тихонько села на скамейку. Посмотрела на самокат. И поняла, что сегодня мне удивительно лень подыматься и совершать какие-то лишние телодвижения. Не хочу – и все. Подумала еще. И решила не бороться с собой. Устала я. Останусь здесь на радость комарам, которые тут же решили составить мне компанию.

      – Олеся Владимировна, – послышалось за спиной.

      Нежно и бархатно. Если не сказать – коньячно. Я подпрыгнула от неожиданности. Резко обернулась.

      – Простите, я, кажется, вас напугал.

      Позади меня высился мощный мужчина. Серый костюм, белоснежная рубашка. И галстук, серебристый. Мой бог. В парке. В восемь вечера. Удивительно уместно.

      – Олег Викторович? –