Избранные произведения. Том 5. Абдурахман Абсалямов

и вздремнуть малость.

      – А по мне хоть бы вовсе не спать сегодня. Честное слово, Сабир-бабай! У меня на душе… ну… точно она прозрела. Увижу Ханафи-абы – скажу спасибо. Пусть всегда посылает меня с такими хорошими людьми.

      Газинур сходил на конюшню, подкинул лошадям сена и, громко напевая, направился к дому. Когда он проходил по мосткам, проложенным через неглубокий овражек, ему почудились голоса. Впереди мелькнул огонёк папиросы. «Хашим с Альфиёй любезничают», – подумал Газинур. У дома Гали-абзы залился лаем Сарбай. Газинур повернулся, чтобы приласкать его, и вдруг заметил за забором чьё-то светлое платье. Неужели Миннури?..

      В мгновение ока пересёк Газинур широкую деревенскую улицу.

      – Миннури… – позвал он. Голос его прерывался. – Ты разве здесь, Миннури? А я тебя в Бугульме искал. Жаль, что разошлись. Если бы подождала немного, подвёз бы на тарантасе.

      Газинур сжал в своей широкой ладони маленькую руку девушки.

      – Ой, Газинур! Сумасшедший!.. Разве так жмут? – вскрикнула от боли Миннури.

      – Это я любя, Миннури, не сердись, – оправдывался Газинур, не сводя с девушки больших чёрных сияющих глаз.

      Девушка почувствовала, что краснеет до корней волос. Встряхивая рукой, она потупила глаза, но не надолго. Снова подняла их, улыбнулась – и снова потупила. Но Газинур успел разглядеть, что скрывалось в душе девушки: Миннури любила его и хотела быть любимой. Минуты, когда Миннури раскрывалась, были редки и коротки. Только тогда и можно было подсмотреть те чувства, которые владели её душой, потому что уже в следующую секунду она, как ощетинившийся ёж, превращалась в сплошную колючку.

      Вон она повела правой бровью, как-то по-своему поджала губы и заговорила тем же насмешливым тоном, каким недавно разговаривала с Салимом:

      – Пять лет уж прошло, как я приехала, а ты ещё только плетёшься. Видно, от конного двора до нашего дома дальше, чем до Бугульмы.

      – Сидели, толковали с Сабиром-бабаем, – сказал Газинур.

      – Не иначе, как о лошадях, – насмешливо ввернула Миннури, бросив на него косой взгляд.

      Газинур улыбнулся.

      – Нет, Миннури, о людях… О хороших людях…

      Но Миннури не унималась. Раздосадованная долгим ожиданием, она рада была сорвать на нём свою обиду и возражала на каждое его слово.

      – Вот ещё новая песня! – вызывающе воскликнула она. – Что значит говорили о людях?.. Сплетничали о ком-нибудь? Не понимаю, что в этом интересного!

      Газинур пощекотал за ушами Сарбая, ласково теревшегося возле его ног.

      – Я не сплетница Мукаррама-апа, да и Сабир-бабай не похож как будто на сваху Зайтуну, чтобы перемывать людям косточки, – посмеиваясь, сказал Газинур. – А поговорить о людях можно и очень интересно, Миннури. Особенно, если рассказывает Гали-абзы…

      И хотя по тому, как заблестели при последних словах глаза юноши, Миннури стало ясно, что разговор действительно очень увлёк его, она всё ещё не спрятала своих колючек.

      – Вот