Мост для императора. Галина Барышникова

родственников не стал смотреть. Все втроем сели сначала в холле, за уютным чайным столиком, а потом, когда спектакль закончился и вновь стало многолюдно, Глеб скаламбурил и предложил прогуляться по майской Москве. Гуляли до глубокой ночи.

      – А папа с Вами встречался, когда мы вернулись обратно в Россию?

      – Очень редко.

      – Ему было не до нас. – едко добавил новоявленный братец.

      – Глеб! – Мама резко дернула его за руку, на которую все время опиралась.

      – Он сначала хотел нас познакомить, но потом… – продолжил юноша, как ни в чем не бывало.

      – Потом? – Майка впилась в него немигающим взглядом.

      – Потом он умер, – стала на защиту отца Марина Сергеевна.

      – А ты никогда про нас не слышала? – Глеб тоже изучал сестру.

      – Никогда. Даже намеков. Я, правда, всегда просила братика, и папа отвечал: «Будет тебе братик». Но… я тогда и представить не могла, что он мне обещает старшего брата. А сколько тебе сейчас лет?

      – Я на пять лет старше тебя.

      – Ух ты! Настоящий старший брат! – Кажется, Майя смирилась и даже обрадовалась неожиданному расширению семьи.

      Сначала она часто встречалась с новыми родственниками. Даже домой к ним приходила. Один раз Глеб пришел к ней в гости, познакомиться с ее мамой, Ольгой Игнатьевной. Было весело. Мама, известная в театральном мире выдумщица, устроила им «бравный день», взяла «детей» и увезла в «любопытное местечко», так она назвала зимний комплекс посреди лета. Они катались на горных лыжах в июле месяце, а Глеб тогда впервые встал на сноуборд. Через какое-то время Ольга Игнатьевна предложила авантюрную поездку в Питер вчетвером: дети и их мамы. Ей нужно было присутствовать на театральном фестивале, и она оговорила присутствие с собой «двоих своих детей и родственницы». Собственно говоря, дружба на этом и закончилась: две такие разные женщины – горячая мама Майи и сдержанная мама Глеба – естественно, не могли долго быть вместе. Глеб с восторгом отнесся к новой семье, а у Марины это вызвало ревность и неприятие: «Мало того, что она увела у меня мужа, так теперь еще и сына!».

      Поездка была определяющей в отношениях: когда Глеб узнал, что у Майи в Черногории дом, а в Пушкино – шикарная дача, его амбиции и нарушенные наследные права сыграли определенную роль в родственном самоощущении. Встречи становились все реже, а разница между братом и сестрой – все очевидней. Майка прозвала его «мой финансово-материалистический братец», и вскоре их общение свелось к трем датам: Новый год, день рождения и 8 марта.

* * *

      Ивана лихорадило не по-детски. И это была не только температура. Такая подлость, увести у него девушку!

      Но утром Глеб позвонил сам.

      – Привет, старик. Надо же, какая «Санта-Барбара». Когда мне сеструха сказала сколько это стоит…

      – Какая сеструха? Ты зачем к Майке приходил, «следопыт»?

      – Договориться о наших трофеях. Оценить лафет и штык.

      Это хороших денег стоит.

      – Причем тут моя девушка?

      – Какая твоя девушка? Моя сестра – твоя девушка?