На разрыв. Дарёна Хэйл

когда она понимает, что слишком часто думает именно так. Кто угодно – нет. Оскар – да.

      Или, если угодно, ДА.

      Он настигает её у витрины с китайской едой, совершенно целенаправленно (Варвара спиной ощущает его взгляд уже не меньше минуты). Он настигает её у витрины с китайской едой, где она, пытаясь быть задумчивой и спокойной, выбирает себе коробочку на ужин: курица или свинина, рис или гречневая лапша…

      – Цыплёнок в устричном соусе, – говорит Оскар вместо приветствия ей прямо в ухо, так близко, что сдувает дыханием волосы. – Рекомендую.

      – Шпинатная лапша с грибами и копчёной говядиной, – заказывает Варвара.

      Оскар смеётся.

      – А мне всё-таки цыплёнка, пожалуйста.

      Он платит за них двоих – со скидкой организатора, хотя Варвара и успевает достать кошелёк. Обычно она предпочитает платить за себя самостоятельно: чтобы, во-первых, не чувствовать себя никому обязанной, и чтобы, во-вторых, никто не считал её таковой, и часто её самостоятельность встречает почти агрессивный протест.

      То ли боясь потерять в собственных глазах своё же достоинство, то ли желая внушить ей уважение или, быть может, из вечной (ущербной) логики «я заплатил, и теперь ты должна…», парни отчаянно настаивают на своём праве расплачиваться. Варвара не настолько принципиальна, чтобы вести долгие споры и возражать, и достаточно уверена в себе, чтобы не чувствовать потом никакого «должна».

      Сейчас, впрочем, всё происходит иначе. Никаких споров, никакой бравады, Оскар просто качает головой, глядя на её кошелёк, и одними губами шепчет «не надо», а потом протягивает кассиру свой организаторский бейджик вместе с банковской картой.

      Варвара пожимает плечами.

      – Итак… – Оскар приваливается плечом к огромной колонне, у которой они решают расправиться с содержимым коробочек. Варвара молча ждёт, когда он закончит возиться со своей (и выдерживать театральную паузу). – Как насчёт Варвары Икскуль фон Гильденбандт?

      – Кого?

      Хорошо, что она успевает только запустить палочки в коробку, а не поднести их ко рту, потому что в противном случае «шпинатная лапша с грибами и копчёной говядиной» оказалась бы на полу. И было бы стыдно.

      Явно наслаждаясь её растерянностью и удивлением, Оскар берёт ещё одну паузу, и Варвара вздыхает.

      – Варвара Икскуль фон Гильденьбандт, – наконец говорит он тоном завзятого лектора. – Героиня знаменитого портрета работы Репина, всю жизнь посвятившая благотворительности и даже работавшая сестрой милосердия, а в 70 лет ушедшая из страны по льду Финского Залива. Пешком.

      – Нет, – Варвара качает головой, движение скоро станет привычным. – Определённо нет.

      Лапша, кстати, оказывается невероятно вкусной.

      – Определённо?

      – Ну, – она на секунду задумывается, – я никогда не ходила по льду Финского Залива пешком, – ударение на последнее слово, чтобы передразнить, – да и портретов моих не рисовали. Не то что сам Репин не рисовал, а вообще…

      – Очень