Навет старого колдуна. Ева Саева

ей хвои, стала едва различима. Боясь, что заблудится и останется в этом страшном лесу, замотанная в большую черную шаль, женщина посмотрела схему, нарисованную на листке бумаги, нашла глазами ориентир – сожженное грозой и расколотое напополам сухое дерево и, ускоряя шаг, направилась вглубь чащи.

      От сухого дерева, она прошла метров пятьдесят и лес начал редеть. С трудом пробираясь сквозь молодой и очень густой березняк, женщина одной рукой отводила упругие шершавые деревца, хлеставшие ее по лицу, а другой, постоянно поправляла цепляющуюся за ветки и сползающую на плечи шаль. Внутри ее все сжималось от страха, но какая-то неведомая сила толкала вперед и упрямо твердила на ухо: «Иди и не бойся». И она шла, защищая лицо от хлестких ударов, запинаясь за корни, проваливаясь между кочек, обдирая руки у колючих кустов боярышника.

      Избушка появилась перед ней внезапно и резко. Женщина испугалась и чуть не вскрикнула, но, вовремя успела закрыть шалью рот, в страхе, что ее крик разнесется по лесу чудовищным многоголосьем и разбудит все самое страшное и злобное, уснувшее под корягами и по дальним рямам.

      Собрав все мужество, она протянула руку к гладкой, позеленевшей от времени ручке, в последний момент, хотела отдернуть ее и развернуться, но, неведомая сила опять зашипела совсем рядом: «Иди, иди и не бойся». Ведомая злобной жутью, чувствуя себя как в страшном сне, она дернула ручку на себя, дверь открылась и она вошла. Голова закружилась от спертого воздуха, перемешанного с настоями трав и горечью полыни. Постояв минуту, она пришла в себя и осмотрелась.

      Перед ней на середине избушки, за грубо сколоченным деревянным столом, сидел старый седой дед. Из-под белых, нависших бровей, смотрели на нее два иссиня-черных глаза долгим и испытывающим взглядом. Позади него, на шесте горела лучина, а на столе светилась зажженная свеча.

      – Здравствуйте, – поздоровалась вошедшая женщина, и не узнала своего голоса, он стал хриплым и сухим, как будто шел откуда-то из-под земли.

      – Землю с могилы принесла? – спросил дед, каким-то железным голосом, и все также испытывающе, смотрел на нее.

      – Принесла, – тихо проговорила женщина, ее голос дрожал, – и фотографию принесла.

      – Ложи на стол, – проговорил он, и женщине показалось, что рядом опять заскрежетало ржавое железо.

      Женщина положила на стол свернутый вчетверо бумажный лист с фотографией и тряпичный мешочек с могильной землей. Трясущимися руками достала из кармана завязанный узелок, развязала и расстелила перед колдуном. В свете свечи заиграли сверкающими огоньками: два золотых кольца: одно обручальное, другое с камнем; увесистые золотые сережки с подвесками-шарами и толстый золотой православный крестик. Старый колдун посмотрел на приношение, поднял свои угольные глаза, в которых сверкали злые искры.

      – Жалеть не будешь? Большой грех на душу берешь, – многотонная ржавая бочка рухнула совсем рядом и развалилась на куски.

      – Не буду, – еле слышно ответила женщина.

      – Тогда ступай, – железо скрежетать перестало, старый колдун положил руки на стол, по обе стороны свечи и, как будто застыл.

      Не чувствуя под собой ног, женщина попятилась, с трудом нашарила ручку за спиной, отворила дверь и выбралась из избушки.

      Глава 1

      Колеса мерно стучали по рельсам, и каждый перезвон отсчитывал новые километры дороги. Поезд торопился к солнечному берегу, теплому морю и удивительным южным ночам.

      Лида любила смотреть в ночные окна вагона. В темноте рисовались причудливые деревья, время от времени мелькали станции, ночные города светились тысячами огней. Везде крутила свою карусель трудяга-жизнь, бурлила в городах, размеренно двигалась в небольших деревеньках.

      Последняя ночь в поезде. Где-то далеко остались бескрайние казахстанские степи, выжженные палящими лучами солнца. Громады Уральских гор вздымались на отвес от дороги и уходили ввысь. Среди скал чудом держались корнями сосны, казалось, любой дождь сможет победить эти смелые деревья. Когда проезжали просторы Матушки-Волги, то в памяти всплыли слова великой певицы о широкой красоте русской реки. Мамаев курган поразил своим величием и размерами. Хорошо, что дети увидели знаменитую «Родину-Мать» вот так, рядом, и рассмотрели ее, пока поезд огибал выступ кургана. Сегодня, на приближении к югу, явно указывали пирамидальные тополя, встречающиеся в поселках.

      Вагон спал безмятежным сном в ожидании завтра, когда можно будет окунуться с головой в теплые и ласковые морские волны. Начнется суматоха с заселением, разбором вещей, а сегодняшняя ночь еще располагала к покою и отдыху, как затишье перед бурей.

      Лида откинулась на жесткую спинку плацкартной полки и задумалась. Впервые они с дочерями уехала надолго. Прошло три дня дороги, а она уже соскучилась по дому, по старенькой маме в деревне. Загрохотал товарный состав, разбудил соседку с нижней полки. Невысокая, худенькая женщина, при знакомстве назвалась Полиной, ехала на море одна, а вот свою профессию почему-то скрыла. Но, Лида уже поняла, что Полина-врач.

      – Почему не спите? – спросила Полина, усаживаясь к столику,–