Самоубийцам посвящается. Сергей Васильев

за этим. Как правило, вслед за маниакальным бредом, который я тяжело еще долгих четыре месяца переживал уже в крайне ужасных условиях стационарной психиатрической больницы, упорно полагая, что я бог, наступила тяжелая депрессия как последствие года маниакального опьянения. Но уже и не богом воспринимал себя я, а, инстинктивно чувствуя надвигающуюся угрозу долга, который не собираюсь отдавать, провозгласил себя, находясь в безумной ненависти к государственной системе, закормленной банками, вором в законе. Мне, конечно, глубоко несимпатичен Мориарти, но Робин Гуд, пожалуй, был славным парнем. Этой идеи мне никак не могла простить психиатр, которая с пренебрежением в конечном итоге отнеслась как ко мне, так и к моему творчеству, с которым все же познакомилась. Но зато меня поддержал преступник-рецидивист, он выразился на мой счет твердо: «Блатной, трогать нельзя». Совершенно не вникая в суть моего психического расстройства, психиатр проводила лечение, тем самым унижая меня своим безразличием к причинам происходящего со мной несчастья. Унижала, как и остальных оказавшихся в ее плену глубоко несчастных людей. Те, кто находился на принудительном лечении, люди, отсидевшие в тюрьмах, заявляли мне, что им здесь, в этом ненавистном дурдоме, проводить время тяжелее, чем было там, в тюрьме строгого режима, потому что не знаешь, когда тебя отсюда выпустят. И это невероятно мучит, как, впрочем, и то, что без строгого присмотра ты не можешь справить даже нужду или скурить сигарету. Выплюнутых из жизни, взбешенных, нас привязывали веревками к кроватям и заставляли ходить под себя. А там, за решетками, оставалась лживая и не менее отвратительная жизнь, свобода для очень немногих. Ненавистны мне стали также и наши рекламирующие кредиты молодые артисты и шоумены. Неужели им мало славы и денег? Жадность превратила их в жалких прислужников, думал я, сам находясь на краю жизненной неудачи, пребывая уже теперь в трезвеющем, но гораздо более обозленном состоянии своего сильного духа. И вот наступила тяжелая депрессия как последствие года маниакального опьянения. Фрагменты описания депрессии я представлю, цитируя одну из своих книг о произошедшем горе. Я написал сразу несколько работ о случившейся беде, писал, пока болел, и уже дописывал, как только начал приходить в себя. Дело в том, что с надвинувшейся болезнью я совершенно разучился писать, у меня просто пропал талант. Но очень хотелось быть услышанным, и я принялся заново учиться пользоваться словом.

      2. Ужасы депрессии

      Сейчас, спустя целый год пребывания в мании ужасных саморазрушений, я нахожусь в депрессии и той стадии болезни, когда не верю в выздоровление, но очень силюсь поверить. Обвиняю своего психоаналитика в неудаче лечения и сильно злюсь на нее. Я хочу вам сказать, что даже если вы по каким-то причинам даже ненавидите своего аналитика, а он во многом хорош в своем деле, то проделать аналитическую работу с вами