Любви все роботы покорны (сборник). Святослав Логинов

выше границ Неба, а телесную оболочку, под вялый ритм трепыхающегося сердца, раз за разом сладостно выжимало до последней капли.

      В одном пространстве-времени пульс подскакивал до двухсот ударов, в другом, между толчками крови, успевали родиться и погибнуть вселенные.

      Психофизиологи называли это амплитудно-резонансной серией и даже разбирали производимый гипофизом коктейль на гормоны, но душа противилась химическим формулам. Душа растворялась в Ирии божественного единения.

      Яромир расслабленно выдохнул, прекращая гипервентиляцию, сфокусировался на Ладе. Дрожащие ресницы, закушенная губа. Развязка миновала, но композиция нуждалась в послесловии. Яр дотронулся до соска, повел пальцем, повторяя границу ареолы, по спирали обрисовал безупречную грудь.

      Лада чуть всхлипнула – пока не вернулась нормальная чувствительность, каждый миллиметр бархатистой кожи ощущался оголенным нервом. Тело вибрировало струной под скользящими пальцами, и до сознания Яромира тоже докатывались волны наслаждения и почти реальной боли.

      Ниже, поцеловав на прощание пупок, еще ниже, готовя себя к новому резонансу, Яр неспешно, миллиметр за миллиметром, очертил в заветном месте восьмерку-бесконечность и легким касанием поставил финальную точку. Лада изогнулась, царапая шелк простыни, исступленно зашептала, приняла и поделилась экстазом, и Яромир тоже не смог удержать рычание-стон.

      Он полежал, дожидаясь, пока Лада уснет. Еще слишком рано. Самому не спалось. Яр поднялся, плеснул в бокал янтарную жидкость – ничто приятнее не возвращает душу обратно в тело, чем армянский коньяк, – прошел, отклоняя зеленые ветви, до бассейна и опустился в горячий, одновременно бьющий ледяными струями водоворот. Снял венец-измеритель, оставив его прямо в воде, пригубил арбун, щелчком пальцев разбудил терминал – проекционные модули автоматически нацелились на Яра.

      Прежде чем рассмотреть голограмму сформированного отчета, он с минуту наслаждался безумным контрастом снаружи и мягким теплом, разливающимся по пищеводу. Потом, изучая трехмерные срезы энцефалограмм и биометрии, порадовался – и пиковым значениям, и общей форме.

      Отхлебнул еще коньяка, перелистал картинки с камер наблюдения, нашел Ладу, приблизил. Любоваться ею можно было бесконечно. Стройным, гибким телом – результатом тренировок и безупречной генетики, – идеальными чертами не запятнанного косметикой лица, струящимися каскадами русых волос.

      Лада. В любви она умела быть неискушенной, но легко могла перехватить инициативу, причем так, что сам Яр ощущал себя сопливым мальчишкой.

      Не зря постоянно дрался на турнирах, отстаивая право быть рядом с ней – а претендентов хватало. И не зря отказывался от борьбы за вторых, третьих женщин – в единении Лады не могло быть мало. И сам Яр тоже справлялся с ней без партнеров. Идиллия. Ирий.

      Губы девушки шевельнулись.

      Больше, чем просто подсматривание – Яр усилил чувствительность микрофонов. Когда души сливаются в божественном, что может скрыться за просто словами?

      Сочные,