Любви все роботы покорны (сборник). Святослав Логинов

ты его найдешь, мужика, способного оплатить твои, судя по всему, немаленькие запросы, – только я тебя и видел. Он предоставит тебе свой кошелек, а ты – свое безупречное холеное тело.

      – …черт с тобой, но чтобы это было в последний раз.

      – Обещаю, дорогая, больше этого не повторится. Позволь, я тебе покажу. – Борис провел ее в студию. – Вот это черновой, так сказать, вариант. Предполагаемое название скульптуры «Печаль», а может, «Усталость».

      Он снял мокрую тряпку с фигурки и отступил чуть в сторону. Скептически скривив губы, Инга повертела лист фанеры, потом искоса взглянула на него.

      – С кого ты это лепил?

      – М-м… собственно, это обобщенный образ. Плод раздумий…

      – Какой-то усохший плод, – брезгливо сказала Инга. – Должна тебя разочаровать – печаль я изобразить не смогу.

      – Ну, не печаль, так усталость. От жизни, от работы. Представь: после рабочего дня ты пришла домой, добиралась общественным транспортом, дети визжат, а голова так и раскалывается…

      – Этого я представить не могу, – категорически заявила Инга, – я что, похожа на кого-то, кто стоит в очередях и ездит в общественном транспорте? А детей сейчас вообще никто не рожает, если, конечно, голова есть. Фигуру портить! Вполне приличного ребенка можно взять в приюте.

      Отвернувшись, она прошлась по студии, покачивая бедрами, и взглянула на Бориса через плечо, проверяя впечатление.

      – Милый мой, тебе нужна какая-нибудь секретарша или продавщица. Усталость я, пожалуй, смогу изобразить. Но для этого тебе придется постараться. Разбирай постель, я пойду в душ.

      – Э-э…

      – Ты что-то хочешь сказать?

      – Нет, – ответил Борис, проклиная свою мягкотелость.

      Забросив руки за голову, он лежал, бездумно глядя в потолок. Инга вышла из ванной в шелковой ночнушке. Решительно прошагав к постели, она деловито сняла рубашку и, откинув одеяло, улеглась рядом.

      – Люби меня быстрее десять тысяч раз, – заявила она.

      – Но… на это уйдет порядочно времени, – неуверенно пробормотал Борис, скользя взглядом по ее безупречному телу.

      – Ты куда-то спешишь?

      – Да, в общем, никуда.

      – Так в чем дело? Имей в виду, Стойков: таких, как я, больше нет!

      – Похоже, что так.

      – И чтобы теперь никаких девок! Может, у тебя и сейчас кто-то есть? – Она нависла над ним, пытливо вглядываясь в глаза.

      – Никого, – твердо ответил Борис.

      – То-то, – сказала Инга, сильной рукой привлекая его к себе, – тебе больше никто не нужен, понял?

      – Угу, – задушенно ответил он, уткнувшись носом в ложбинку между полных грудей.

      Через два часа, машинально поглаживая глиняную фигурку трясущимися от усталости пальцами, Борис мечтал, когда же Инга уйдет. Расположившись на подиуме с комфортом, она прихлебывала кофе, лениво затягивалась сигаретой и откровенно скучала. Иногда она зевала, не утруждая себя извинениями.

      – Все, мой дорогой, хватит, – наконец