Кривые Жуковского. Анастасия Графеева

себе, что посидит на работе только часик. Ну может полтора, если захочется кофе.

      Она плеснула в стаканы заварки, потом кипяток. Пара обжигающих капель попали Полине на руку. Она их стерла.

      – Презентацию готовлю. К понедельнику нужно закончить, – будто оправдываясь, ответила Варвара.

      Полина вспомнила большие залы, где мама стояла у огромного, растянутого на всю стену экрана, говорила в микрофон. Ее молча слушали, потом громко аплодировали. После выступления все ели и пили, но прилично, не садясь за столы. «Дочка?» – спрашивали маму, смотря на Полину, и улыбались. Она улыбалась в ответ и говорила: «Полина».

      Варвара пила их любимый с Полиной зеленый чай с жасмином. Не торопясь, подносила стакан к губам. Полина к своему и не притронулась. Она знала, что сейчас не время, но она уже давно решила сделать это для мамы:

      – Мам, у меня к тебе дело. Серьезное, – сказала это, соответственно, серьезно.

      Варвара поставила чашку с чаем на стол, чуть отодвинула в сторону. Лицо настороженное, спина прямая. Полина так и прыснула со смеху:

      – Да не, мам, не настолько же!

      – Говори, – тихо, почти шепотом сказала она.

      И в этот момент Варвара впервые подумала: «Началось».

      Полина еще какое-то время молчала. Ей была неприятна излишняя торжественность момента, мамино волнение. Сейчас бы в самую пору взвизгнуть: «Я беременна от своего кузена!» – и со слезами убежать в свою комнату, веселила себя Полина. Но сжалившись над мамой, осторожно начала:

      – У нас в школе есть мальчик…

      Варвара еле заметно кивнула.

      – Он мне нравится…

      Кивнула еще раз.

      – Но он, как бы тебе это сказать…

      Варвара приподняла подбородок, готовясь кивнуть еще раз.

      – Мама!

      Варвара обхватила свое лицо ладонями, локтями уперлась в стол. Теперь ее голова была зафиксирована, и она выжидающе смотрела на дочь.

      – Так вот, – попыталась продолжить Полина, – он из параллельного класса, поэтому ты, может, его не помнишь. Точнее, он был в «А», потом же нас соединили, и мы теперь в одном, – уводила Полина маму в сторону от сути, потому что на самом деле еще не придумала, как ей сказать.

      – Ну я же хожу на собрания… – снова, как будто оправдываясь, сказала Варвара.

      Обе понимали, что говорят не о том. И обе уже, наверное, с большим удовольствием обсудили бы мамину предстоящую презентацию.

      Полина говорила себе в тысячный раз – это все для нее, она ведь мама, она, наверное, хочет знать. Но все сильнее убеждалась в том, что делает это больше для него.

      Мама послушно ждала.

      – В общем, у него нет одной ноги.

      Блин! Надо было сказать: «Есть одна», – ругала себя Полина. Это как стакан, который наполовину полон или наполовину пуст, в зависимости от твоего эмоционального восприятия мира – вспоминала Полина уроки самопознания в школе. Мария Константиновна говорила, что мыслить нужно по-зи-тив-но. При этом улыбалась как умалишенная. И Полина в точности повторила ее улыбку для мамы.

      Варвара не улыбнулась в ответ, спросила:

      – Вы