Мрак. Юрий Никитин

смертельная бледность. Хищники уже сговорились?

      Ровным голосом она произнесла:

      – Я прощаюсь с вами до завтра. А вы, дорогие гости, продолжайте честной пир.

      Кто-то крикнул что-то вслед, но Светлана сделала усилие, чтобы не услышать. Доброго не скажут, а отвечать на обиды сил нет.

      Слезы брызнули, когда переступила порог своих покоев. Яна бросилась раздевать, руки тряслись, сама взревела в голос, жалея добрую тцаревну. Волк лизал руки, Светлана обхватила его большую голову, прижала к груди, ее слезы падали ему на широкий лоб.

      – Один ты у меня защитник…

      От волка сильно пахло зеленью, живицей и почему-то муравьиной кислотой. От его тела шло мощное животное тепло, но он вздрагивал, косил на нее большим глазом, в котором желтизна быстро уступала кроваво-красному пламени.

      – Иди, Яна, – велела она.

      – Тцаревна, – сказала Яна, – дозволь остаться в твоих покоях. Тревожно что-то мне.

      – Иди к себе, – велела Светлана уже строже. – Если услышишь шум, то запрись и не выходи. Поняла?

      Яна упрямо покачала головой:

      – Нет. Сюда могут ворваться плохие люди.

      – А ты меня защитишь? – спросила Светлана с горькой улыбкой. – Иди. Иначе и ты погибнешь. Но сперва тебя испакостят… Иди! Я так велю.

      Яна с недовольным вздохом удалилась в девичью. Светлана прислушалась, но щелчка засова не услышала. Верная служанка явно решила провести ночь без сна, стеречь ее сон.

      – Бедолажка, – прошептала Светлана. – В таких делах слуги гибнут первыми.

      Она забралась в постель, натянула одеяло до подбородка. Светильники наполняли спальню легким запахом благовоний. Все окна, кроме одного, плотно заперты ставнями, а самое маленькое перегорожено прутьями так плотно, что не пролезет и кулак. Оттуда струился густой теплый воздух ночи, который к утру станет чистым до прозрачности. Но доживет ли она до утра?

      Волк покрутился, выбирая место, понюхал, а когда лег, грохнул костями так, будто устроился не на толстой медвежьей шкуре, а на голых досках. Она слышала, как он вздохнул, поерзал, почесался.

      За толстой стеной словно бы кто-то скребся, потом ненадолго затихло, а когда зашуршало снова, то звук был странным и пугающим, будто кто-то грыз камень, как жук-древоточец грызет мебель.

      – Мрак, – позвала она тихонько. – Мрак…

      В слабом свете она увидела, как выросла черная горбатая тень, перешла на другую стену, страшно и пугающе переломившись. Его дыхание почувствовалось совсем рядом с постелью.

      – Забирайся ко мне, – скомандовала она. – Ну же!.. Ляжешь мне на ноги… Что-то зябнут.

      Волк почему-то колебался, словно чувствовал некую опасность. Светлана опустила руку, ощутила горячее дыхание. Горячий язык снова быстро лизнул ее пальцы. Она запустила их в густую шерсть, потянула к себе, приговаривая:

      – Иди сюда… Не бойся… Я не кусаюсь… Прыгай в мою постель…

      Волк упирался, но она все-таки затащила, он забился в самый угол, словно боясь то ли ее потревожить, то ли, что в самом деле покусает. Светлана уперла в него ноги,