Мрак. Юрий Никитин

что белеет кость. Шрам рассек бровь надвое и сполз на скулу, где тоже виднеется кость. Глаз, судя по всему, был цел, смотрел хитро и весело.

      Он сказал изумленно могучим хриплым голосом пропойцы:

      – Клянусь этим шрамом, что остался от меча несокрушимого Тараса… это же волк!

      Рогдай покачал головой:

      – Ховрах, в прошлый раз ты говорил, что это артанец саданул топором.

      – А мне, – добавил один из телохранителей, – что горный великан сбросил на него скалу.

      – Да ладно вам, – сказал начальник стражи, – чего пристали. Сами знаете, что бедолага хряпнулся мордой об острые камни, когда в прошлом году его, пьяного, выбросили из корчмы.

      Уже повеселев, поднимались по ступенькам, а толстяк, как заметил Мрак боковым зрением, ничуть не обидевшись, укоризненно покачал головой. От него шел могучий запах вина, а слева на поясе висела едва прикрытая длинной кольчугой объемистая баклажка.

      Они поднимались по лестнице, когда впереди раздался звонкий детский крик. Простучали частые шаги, мелькнуло нечто розовое. Мрак не успел опомниться, как маленькие ручки обхватили его за шею. Счастливый детский голосок заверещал прямо в ухо:

      – Ой, какая большая собачка!

      Телохранители остолбенели, боясь шелохнуться, а Светлана пугливо вскрикнула:

      – Кузя, застынь!.. Не шевелись!

      К Мраку прижалась маленькая девчушка, лет семи-восьми, большеглазая и с громадным бантом в рыжих волосах. Глаза ее были счастливые, она вцепилась в застывшего Мрака как клещ.

      Светлана осторожно взяла ее за руку:

      – Кузя… это большой и страшный волк, а не собачка… Будь осторожна. Лучше отойди.

      Но ее маленькие ручки продолжали цепляться за его шею. Мрак не шевелился, смотрел на Светлану, осторожно лизнул тоненькие, как прутики, руки ее маленькой сестры – видно по всему, что сестра. Светлана сказала все еще с дрожью в голосе:

      – Ладно… пойдемте.

      Кузя не сдвинулась с места, Мрак чувствовал на шее ее тонкие ручонки.

      – Что ты делаешь? У тебя там полно противных кошек.

      Светлана закусила губу:

      – Ах да… Что же делать?

      Кузя сказала радостно:

      – Собачка будет жить у меня! Я кошек не люблю.

      – Нет, – сказала Светлана, кивком подозвала служанку: – Немедленно убрать всех кошек.

      Служанка ахнула:

      – И даже пушистика Цацу?

      Светлана на миг заколебалась. Взгляд ее метнулся к Мраку, служанке, снова к Мраку. Плечи зябко передернулись:

      – Цаца очень красиво умывается. Но если бы меня душили на ее глазах, она бы… умываться не перестала.

      Так и явились в большую комнату: со стражей, с маленькой Кузей, счастливо повисшей на большом черном волке. Рогдай вошел вслед за сестрами, он тоже был напряжен, с волка не сводил глаз.

      Мрак прошел к большому ковру посреди комнаты, лег. Кузя сразу повалилась сверху, начала заглядывать в уши, раскрывать ему пасть и ужасаться большим зубам, чесала, гладила, целовала в морду, и Мрак нашел ее