Мрак. Юрий Никитин

если Рогдай говорит, что волки и собаки пошли от одного отца…

      Он приблизился к ней и лизнул руку. Язык был все такой же горячий, влажный и нежный, без той шершавости, которая у всех кошек, наполняющих покои тцарственных особ.

      – Ты мой хороший, – сказала она, и голос ее на этот раз не дрожал. – Я хочу, чтобы ты стал моим другом.

      Волк посмотрел ей в глаза жутко понимающим взором, помахал хвостом. Ободренная, она продолжала:

      – Мы сейчас вернемся… Там ждет мой двоюродный дядя. Он тоже друг. Его есть нельзя! Понимаешь?

      Ей показалось, что в желтых глазах мелькнул насмешливый огонек. Волк чуть наклонил голову. Может быть, устал смотреть ей в глаза неотрывно, но она предпочла думать, что понял.

      – Пойдем, – пригласила она. – Пойдем!

      Волк качнулся вперед и – у Светланы едва не выпрыгнуло сердце от ликования – пошел рядом. От него пахло сыростью, словно долго лежал в глубокой норе, но одновременно она ощущала давно забытое чувство надежности, словно ее несли через темный лес могучие руки сильного и доброго отца.

      Рогдай сидел на пне недвижимо. Лицо побледнело, губы были плотно сжаты. Боится, подумала она с удивлением. Покосилась на медленно бредущего рядом зверя. Господи, да он в самом деле страшен. Это тогда лишь она, наполовину мертвая от ужаса, как-то не испугалась… или испугалась не до смерти.

      – Вот мой друг и спаситель, – сказала она независимо. – А это… мой двоюродный дядя, зовут его Рогдай.

      Рогдай все еще не шевелился. На лбу заблестели мелкие капельки пота. Хриплым шепотом спросил:

      – Ты уверена… что не кинется?

      – Нет, – ответила она честно. – Но ты видишь, он даже не рычит!

      – Эти бросаются сразу. Как его зовут?

      Она в затруднении погладила по густой плотной шерсти:

      – Не знаю… Но как-то назвать надо. Он вышел из чащи внезапно… Может быть, Лесной?

      – Все звери лесные, – заметил Рогдай, голос был все еще неустойчивый, шевелиться не решался, пусть волк привыкает к его запаху, а тот смешается с запахом тцаревны. – Что-нибудь яростное, злое, вроде Зверь, Дикарь, Сила…

      – Нет, – сказала она, – в нем больше тайны. Он вышел из лесной тьмы, так что лучше: Тьма, Тайна, Мрак…

      Волк под ее пальцами чуть вздрогнул. Она остановилась, переспросила:

      – Тебе нравится имя Мрак?

      Волк наклонил голову и завилял хвостом. Рогдай очень медленно поднялся, не сводя взора с огромного волка.

      – Теперь бы его как-то привязать…

      – Я не хочу его держать на веревке!

      – Тцаревна, его убьют на входе во дворец. Стражи будут бояться и за себя, и за других. А скажут, что защищали тебя… Когда зверь на крепкой веревке, то другим спокойнее.

      Он медленно, все еще не отводя взора от волка, вытащил из сумки длинную толстую цепь с прочным железным ошейником. Волк зарычал, шерсть на загривке поднялась. Светлана торопливо погладила, пропуская сквозь пальцы густую шерсть. Странное, ранее не испытываемое чувство коснулось ее груди. Она задержала руку в волчьей шерсти:

      – Он не хочет!

      – Но, тцаревна…

      Она