Ведьмина шутка. Филип Капанадзе

выражает аллегорический смысл, посланный богиней Афродитой. Его надо только правильно растолковать.

      – Я очень заинтригована. Хотя твоя реплика не внушает доверия, – сказала девушка, пощипывая лепесток на головном венчике.

      Через полкилометра Пио остановился и, оставив Рамону в машине, стал осматривать дорогу, пока не заметил в пятнадцати шагах то, что искал. Когда он это подобрал и отнес Рамоне, она в отвращении отвернулась.

      – Это неприлично.

      – Что ты, Рамона! Это символ сексуальности и половой зрелости. Невинные девицы с венчиками на головах никогда этого не поймут.

      – Зачем тебе это нужно, Пио? – продолжала морщиться Рамона.

      Пио положил вещь в бардачок и поехал к дому.

      – Это потерял один несчастный. Ведьма околдовала его.

      – Это правда?

      – Сейчас сама увидишь.

      – Значит, это девятый случай за последние полгода.

      Пио приехал домой и принялся рыскать в гараже. Отыскав там то, что искал, он отправился к Симону. Парень лежал и уныло пялился в потолок, когда в комнату зашел крестьянин.

      – А вот и я, принес тебе твое несчастье.

      За крестьянином зашла Рамона, незаметно встав в сторонке.

      – Парень, я решил твою проблему. У меня супер-клей, мы восстановим твой обрубок.

      – Даже не знаю, имеет ли это теперь смысл? – безразлично спросил Симон, не пошевелив даже бровью.

      – Конечно, имеет – сказал Пио, но задумался, – хотя кто знает.

      – Ладна, приделай мне ее! Я попробую размазать ею старым кикиморам черепушки!

      – Рановато так хорохориться. Твои возможности на пределе. Одна нога, одна рука и, очевидно, сотрясение мозга, судя по тому, как туго ты соображаешь. Неделю нельзя вставать с койки. А если по правде, ты уже инвалид первой группы.

      – Не неси чушь! Сегодня же я свалю из твоего пропахшего навозом сеновала!

      Крестьянин подошел к койке и спокойно стал говорить:

      – Я и не собираюсь тебя держать. Вот что. Я починю твою хренатень, затем мне нужно будет отлучиться, чтоб помочь Рамоне. За это время ты подкрепишься и трезво оценишь себя. Но как только я вернусь, мы обязательно обсудим это.

      Симон устало закрыл веки и, заглотив амбиции, протянул свой обрубок руки.

      – Это потрясающе, как ты до сих пор в состоянии шевелить своей культяпкой, – заметил Пио.

      – Может, она стала выздоравливать, но ты, как специально, мне ее сломал.

      – У меня выносливые нервы, так что не пытайся меня зацепить. Сознай, наконец, истину, что я твой искрений благодетель, – нисколько не обидевшись, приступил к делу крестьянин, – я вызывал врача, пока ты дрых. Никаких предписаний относительно твоей хвори. Зато он наложил на ногу гипс. Говорит, закрытый перелом. В больницу отказался брать, прохиндей. Пытался блефовать. Отмазался, лжец поганый, злости не хватает на таких. Я-то вижу, как тебе хреново.

      Пио приклеил кисть к запястью Симона, затем вышел из дома, вывез из гаража машину, прицепил кузов к ней и, загрузив весь необходимый материал для ремонта оранжереи, поехал с Рамоной на ее участок.

      Симон,