Русский город Севастополь. Книга третья. Сергей Анатольевич Шаповалов

вышли за бастион, преодолели завалы. Построились в поле.

      – Фронт не нарушать! Идти локоть к локтю, – строго приказал Бирюлёв. – Фуражки долой!

      Все сняли шапки, прочитали кратко молитву, перекрестились.

      – С богом! За мной!

      Шли тихо. Ноги утопали в мокром снегу чуть ли не по колено. С английской траншеи раздался выстрел. Кто-то в цепи ойкнул и упал. Но все продолжали идти. Над вражеской позицией взвилась в небо красная ракета.

      – Заметили всё же, – прорычал ефрейтор Козлов, идущий рядом с Павлом. – Тревогу подняли.

      – Прибавить шаг! – прозвучала команда по цепи.

      – Ваше благородие! Ваше благородие!

      Бирюлёва догнал унтер офицер.

      – Тихо! – приказал ему лейтенант. – Вы откуда?

      – Адмирал Нахимов послал. Велел передать, что вас заметили. Павел Степанович предлагает воротиться.

      – Сам вижу, что заметили. – Бирюлёв подумал, ответил: – Передай Нахимову: у нас пока всё идёт хорошо. А воротить я молодцов не могу. Видишь сам – в бой рвутся. Верно я говорю? – обернулся он к солдатом.

      – Так точно, ваше благородие, – тихо, но дружно ответили солдаты.

      Отряд поравнялся с возвышенностью, именуемой «Сахарная голова». Под её прикрытием подкрались к французским позициям. Впереди горнисты играли тревогу. Перекликались часовые. Стрелки били куда попало. Но пули пролетали высоко над головой и шмякались в снег где-то позади отряда.

      – Шаг шире! – раздалось по цепи.

      Вдруг перестрелка стихла. Наступила тишина. Только слышно, как снег скрипит под сапогами. Французы затаились. Охотники Бирюлёва подошли к склону. Остановились. Шагах в пятидесяти впереди темнела полоса вражеских окопов. Сняли фуражки. Перекрестились. Вновь надели. Взяли ружья на руку. Всё делали дружно, будто подчиняясь единой команде. Двинулась вверх, выставив штыки.

      – Кто идёт? – окликнул часовой по-французски.

      В ответ – молчание.

      – Кто идёт? – крикнул громче часовой.

      – Русские! – ответил Бирюлёва. – В штыки!

      «Урррааа!» – взорвалась тишина.

      Павел вместе со всеми взлетел к траншее, прыгнул, свалив какого-то француза. Козлов рядом орудовал штыком. Траншею очистили вмиг. Вдруг справа бабахнуло. Несколько человек свалилось замертво.

      – Кречен! Батарея у вас с фланга! – крикнул ему Бирюлёв.

      Павел бросился к батарее, увлекая за собой свой отряд сапёров. Французы пытались перезарядить две небольшие горные пушки. Артиллеристов тут же перебили. Стрелки разбежались. В запальные отверстия пушек вбили ерши, а кокоры с зарядами распороли штыками, снаряды повыкидывали за вал.

      Накинулись на мортирную батарею, что не давала покоя сегодня днём. Выгнали штыками охранение, загвоздили пушки и сбросили с лафетов.

      Поступил приказ отходить. Солдаты спустились с пригорка, захватив раненых и брошенные французские ружья. Вдруг Бирюлёв остановил отряд.

      – Странная тишина, – сказал он. И вправду, опять кругом всё затихло. – Никак, замышляют что-то.