Онтология телесности. Смыслы, парадоксы, абсурд. В. Н. Никитин

от медитативного созерцания до экстатического танца, от шаманских ритуалов до театральных зрелищ. Так, в театре жестокости Антонена Арто «искусство не является подражанием жизни, но сама жизнь – это подражание некоему трансцендентному принципу в контакт с которым мы вступаем благодаря искусству»[56].

      С точки зрения феноменологии трансгрессивный переход можно рассматривать как переживание праздничных чувств, благодаря которым некий предел мироощущений, мирочувствования становится преодолимым. Праздник для человека – это событие, обладающее некоей тайной, непредсказуемостью происходящего. Он желаем, потому что в нем человек ищет чудо. Само его ожидание преднастраивает сознание на восприятие необычного. Праздник помогает человеку прожить ранее не проявленные аффекты. Данное отреагирование свидетельствует о бурных переменах в психике субъекта – переменах, которые делают его открытым для восприятия нового. Временное вхождение личности в иное пространство отношений между Я и миром и пребывание в нем – событие неповторимое: в процессе позитивного переживания субъектом нового опыта экзистенции на время стирается некая заданность форм чувствования, думания и действия.

      Трансгрессивный переход обнаруживает себя в «народной Смеховой карнавальной культуре», открытой М. Бахтиным[57]. Для Бахтина смех есть раскрепощающая, индивидуализирующая сила, которая, по мнению В. Махлина, помогает определить индивидууму его место в мире других: место «смеховой вненаходимости»[58]. Человек смеется над собой, над своим абсурдным положением в мире потому, что он не может видеть и понимать своего в нем предназначения. Благодаря смеху человек способен увидеть себя со стороны как субъекта, разыгрывающего роли по сценариям других людей. По мнению Кэрола Эмерсона, «смысл целостности, который я извлекаю из своих собственных актов чувствования и видения, также является опытом любого другого человека, несмотря на то, что каждый приходит к различной целостности»[59].

      Трансгрессивный переход, как скачок в сознании, имплицитен. Его природа сокрыта и не подлежит рационализации и объективации. По мнению Фуко, трансгрессивному еще только предстоит найти язык[60]. Трансгрессивный переход иллюстрирует серия рисунков художника А. Лобанова (рисунки 25–36).

      Какова же природа познания человеком мира при трансгрессивном переходе? По В. Виндельбанду, дерево познания произрастает в процессе обращения человека к двум моделям исследования мироздания: первая ориентирована на номотетику (естественная модель), вторая построена на идеографике (гуманитарная модель)[61].

      Номотетический подход (греч. nomos – закон, tetio – устанавливаю) исходит из необходимости открытия и описания закономерностей, наблюдаемых и фиксируемых человеком в ходе систематизации им приобретаемого знания. В идеографической модели познания

56

Арто А. Театр и его двойник. Театр Серафима. М., 1993. С. 15. Антонен Арто видит в «театре жестокости» возможность «заставить метафизику войти в души через кожу». «Театр жестокости» – это преображающая жизнь болезнь, наполненная свободой от нравственных правил (с. 108).

57

Савинова Е. Ю. Карнавализация и целостность культуры // М. М. Бахтин и философская культура XX века. Под ред. К. Г. Исупова. СПб., 1991. Ч. 1. С. 61–66.

58

Махлин В. Л. «Невидимый миру смех». Карнавальная анатомия нового средневековья // Бахтинский сборник. Вып. 2. Витебск, 1994. С. 156–211.

59

Эмерсон К. Карнавал: тела оставшиеся не оформленными; истории, ставшие анахронизмом // Диалог, карнавал, хронотоп. Витебск, 1992, № 2 (19).

60

Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997.

61

Виндельбанд В. От Канта до Ницше. История новой философии в ее связи с общей культурой и отдельными науками. М., 1998. Вильденбанд считает, что чисто рациональное познание Вселенной невозможно, так как невозможно «полное без остатка разложение действительности на понятия разума» (см.: Философия культуры и трансцендентальный идеализм // Культурология. XX век. Антропология. М., 1995. С. 57).