Идеальный вариант (сборник). Лариса Райт

сходи в библиотеку!

      – Мама, сделай доклад!

      – Съезди на конференцию!

      – Проведи семинар!

      – Подготовь к поступлению!

      – Прочитай монографию!

      – Съезди на дачу!

      – Посади цветы.

      Цветов сажать не стала, дачу продала. Подарила деньги Светланке на открытие первой выставки. Из кресла вылезла. Вытащили внуки. Разве забудешь: «Костю на карате. Колю на тхэквондо»?

      Веткины-Светланкины картины начали продаваться. Она стала известной художницей. В профессии была успешна. В личной жизни – несчастна.

      – Как же так, Светочка? – спрашивали назойливые научные дамы – мамины подруги.

      – Ищу такого, как папа, – отвечала она.

      – Зачем?! – пугались они. – Чтобы все время где-то пропадал? Чтобы слушал свой ужасный рок? Чтобы ловил – душегуб – эту проклятую рыбу? Чтобы жарился на солнце? Чтобы висел на скалах? Чтобы учил мальчишек по своему разумению, а не по науке?

      – Почему бы и нет?

      – А ты? Что будешь делать ты?

      – Писать картины.

      – Глупости! Так не бывает!

      – Бывает!

      – Если ты о родителях, то это лишь странное исключение из правил. Уж слишком разные люди.

      – Но ведь они были счастливы, – говорила строптивая Ветка.

      – Не знаем, не знаем, – отвечали вредные тетки.

      А мнительная Светланка отправлялась к матери:

      – Мамочка, вы ведь были счастливы с папой?

      – Конечно. Очень.

      – А как? Почему? Вы ведь были настолько разными. Как же вам удалось прожить столько лет вместе?

      Она молчала какое-то время. Смотрела на его портрет, что стоял на книжной полке, закрывая собой все ее монографии. Смотрела долго. Нежно. Пронзительно. Так, что только слепой мог не заметить в этом взгляде бесконечной, глубокой любви. Так, как привыкли они смотреть друг на друга в течение всей жизни. Смотрела, а потом отвечала:

      – Доченька, я не знаю.

      Прорвемся, малыш

      Нина вошла в квартиру и, бросив чемодан у двери, опустилась на пол. Гнетущая тишина родного дома сковывала ледяным холодом. Пустота наводняла и пространство, и душу, и мысли. Из зеркала на противоположной стене смотрела старуха. «Всего пятьдесят пять, – подумала она, – а ни одной мечты, ни одного желания. Нет, одно все-таки есть: помыться после самолета. Но это пустое, мелкое, будничное. А настоящего, большого, значимого больше не хочет. Ничего не хочет». Нина рассматривала ввалившиеся глазницы с черными кругами под нижними веками. Конечно, дал о себе знать восьмичасовой перелет, но все же лицо хранило печать не только усталости, но и всей не слишком счастливой жизни. А ведь так хорошо, легко и безоблачно все начиналось.

      Нина была любимой дочерью. Даже обожаемой. Мама просто любила, а папа по-настоящему обожал. Она была принцессой, королевишной, красавицей, куколкой и самой лучшей доченькой на свете. Несмотря на такое буквально подобострастное отношение, покладистый характер Нины ничуть не испортился. Она росла неизбалованным и миролюбивым ребенком,