По ту сторону зеркала. Татьяна Осипцова

снимков. Всего несколько, да и те как-то странно обрезаны – на одном у мамы даже уха нет. Хотя, у них не было фотоаппарата, и кто делал эти любительские снимки – неизвестно.

      Сейчас она взяла фотографию, на которой молодой мужчина держал их с сестрой на руках. Смотреть на детей особого смысла не было, две абсолютно одинаковые девочки. Она разглядывала того, кто был ее отцом. Симпатичный молодой мужчина, правильные черты лица, русые волосы, открытый взгляд.

      Не выпуская из рук фотографию, Надя потянулась к верху буфета, нашарила спрятанные там от бабушки сигареты и зажигалку. Она давненько покуривала тайком на работе, а иногда и после ночных «концертов», когда бабушка, накачанная валокордином, засыпала, а сама она мучилась бессонницей. Сейчас она закурила не скрываясь, а бабушка попросила:

      – И мне дай.

      Не думая ни о чем, она сунула бабушке сигарету и поднесла зажигалку.

      – Как его звали?

      – Владимир. В метрике у тебя его отчество. Да и почему – звали? Ему сейчас должно быть лет шестьдесят с небольшим. Жив, наверное, – довольно равнодушно ответила Софья Аркадьевна, с удовольствием выпуская струю дыма.

      Надя смотрела на курящую бабушку, боясь задать вопрос:

      – Он… бросил маму? А моя сестра, что с ней случилось?

      – Надеюсь, Верочка жива и в полном здравии. Ее забрал твой отец после смерти Любы.

      Софья Аркадьевна затушила сигарету, провела ладонью по лицу и, собравшись с духом, начала свой рассказ.

      – Любочка познакомилась с ним в университете, он какие-то семинары там вел, а вообще работал в институте прикладной физики. Я не возражала против того, что они встречаются, он казался хорошей партией. Старше Любы на семь лет, научный сотрудник, к тому же образование получил в Ленинграде, хотя по рождению – сибиряк. Мы с ним много о Ленинграде разговаривали. Владимир был всегда очень прилично одет, в гости приезжал с букетом и конфетами. Когда они решили пожениться, я мысленно перекрестилась. Дочка выходит замуж за приличного, образованного, симпатичного мне человека – чего еще желать?

      У него в Новосибирске имелась отдельная квартира, роскошь по тем временам для такого молодого человека. Да и материально он был неплохо обеспечен, я была рада этому и не задавалась вопросом, откуда эти блага. Когда вы родились, он от счастья чуть не прыгал. Все было прекрасно больше года, почти полтора. Я, конечно, редко вас с Верочкой видела, пару раз в месяц. Три часа на поезде в один конец – не наездишься! Мечтала, что, когда вы постарше станете, смогу иногда вас к себе привозить.

      Однажды приезжаю вас навестить, а Любочка, радостная такая, возбужденная, кричит:

      – Мама, Володю в Ленинград переводят!

      Я удивилась: что же, в Ленинграде своих физиков нету? Или его фамилия Иоффе? Ведь понятно, что только выдающегося ученого могут перевести в северную столицу, его ведь с семьей жильем обеспечить надо. На мои слова Люба ответила:

      – Так его не институт переводит, а Комитет!

      – Какой