Алый росчерк заката. Наталья Оско

рыба лишь разменная монета, что в ходу.

      И честью я клянусь, что бедность не коснется,

      Не сгорбит спину от трудов моей Анет.

      Вам радость нянчить внуков доведется,

      А нам своих через десятки лет».

      11

      «Нет! Это невозможно дольше слушать!

      Наглец! Взаправду думаешь, что без тебя

      Мою Анет несчастья будут мучить?

      А если так случится… Будет жить терпя.

      Оставим ссоры, как сказал, так будет,

      Ты не коснешься старшей дочери моей.

      Идём, вода со льдом твой пыл остудит,

      Ты успокоишься, вернув беспечность дней».

      Стою пред ним в упрямой горделивой позе,

      Сжимая в пальцах до бесчувствия эфес.

      И воздух накаляется меж нами на серьёзе.

      Из ножен шпага, а во мне играет бес.

      12

      Не думал о плохом и не хотел, так вышло.

      Угроза брошена, но вмиг пресечена.

      Месье Робер из рук оружие выбил.

      И вот от шпаги на полу лишь два куска.

      Безумный рык и за грудки меня хватают.

      В лицо кулак с печаткой. Это боль!

      На шум возни прислуга прибегает,

      Взглянуть на бой господ между собой.

      «Щенка за дверь! Да всыпать, не жалея,

      Чтобы забыл дорогу в этот край».

      Я рвусь из рук, от понимания зверея.

      Всё кончено! Потерян милый рай.

      13

      Теперь в грязи и на обочине дороги.

      В конвульсиях сжимаюсь тот же час,

      Испытываю боль при каждом вздохе,

      И свет в моих глазах почти угас.

      Взор в небо. Уцепившись за сознанье,

      Глотаю пыль, что не даёт дышать.

      Чем заслужил такое злое наказание?

      Что любишь до конца и все готов отдать?

      И постепенно перед взором меркнет небо,

      Из света неизбежно превращаясь в ночь.

      Я в бессознание окунаюсь смело,

      Его оков уже не превозмочь.

      14

      Пока я мирно спал, не помышлял плохого.

      Меня обчистить смели с головы до стоп.

      Теперь я непохож на отпрыска борона,

      Одежда порвана и ноги без сапог.

      Карманы, раньше тяжелевшие монетой —

      Два золотых экю, серебряные су

      И сто денье исчезли незаметно,

      Растаяли, как дымка поутру.

      А верный конь грабителю достался?

      «Умчался прочь, – сказал хромой месье».

      Понурив голову, я в мысли погружался,

      Рисуя страшные картины о судьбе.

      15

      Я шел пешком почти что целый день.

      Не раз и два в дороге силы покидали,

      И падал на траву, ища под древом тень,

      Где от жары светила ветви защищали.