Пламя в парусах. Книга первая. Андрей Вейц-Ветер

был невелик, а запал его успел прогореть лишь наполовину. На него толком и внимания-то не обратили; на подлёте один из дезертиров отмахнулся от этой скляночки, как от особо назойливой мухи. Это была его величайшая за всю прожитую жизнь ошибка. Фиал даже не разбился, но лопнул, расплескав золочённое содержимое во все стороны. И без того яркие бусины охватило пламя фитиля, и тотчас же они запылали аки раскалённый добела метал. Попали на доспехи и оружие, кожу лица и рук. И принялись жечь.

      Дезертиры закричали; сперва от неожиданности и страха, затем от боли. Пробовали смахнуть с себя неведомое наваждение, но лишь сильней размазывали. Раскалённые капли тем временем зафырчали и заискрили; засвистели, будто сопровождаемые лютой трелью обезумевшего соловья, и принялись полыхать с каждым мгновением всё ярче и сильней. Проедали доспехи с той же лёгкостью, что и вода вымывает сохлый песок; оголяли кости.

      Благо, продлилось это недолго. Секунды две, может три… не более.

      В очередное мгновение всё – даже крики – затихло, всполохи прекратились, и поляну омыло вспышкой и грохотом такой силы, что в пору было поверить, будто это земля ответила грозовому небу своими собственными молнией и громом. Эти девятеро дезертиров исчезли. То, что от них осталось, уже нельзя было назвать телами. Не назвать это даже останками! Выкорчеванную в земле дымящую рытвину украшал вываренный и выплавленный шлак, на котором шипели, испаряясь, капельки дождя.

      Ричард, как только эхо стихло, первым овладел собой и выпрямился. Скорее от шока, нежели от большой смелости, он оттянул полу жилета и показал ещё два флакона, притороченные к внутренней подкладке. Оба с тем же составом. Хотя сейчас ему как никогда ранее хотелось выбросить их ко всем чертям в чернеющее за клифом море!

      После этого как-то вдруг резко – совсем не по-летнему – потемнело, а холод Призрачной, скрывавшейся где-то за тучами на небосводе, стал совсем уж замогильным.

      Воцарилось донельзя напряжённое, тяжёлое затишье. Никто не смел шелохнуться.

      Сам же Ричард, как только вспомнил, что язык у него во рту не только чтоб квас лакать, собрал всю волю, какая у него осталась, и крикнул: «Лучше бы нам на этом и закончить! Как думаете?!». Ну а в довесок к сказанному, чтобы ни у кого глупостей в головах не возникало, поднял очередной ненавистный флакон – тот, что поменьше, – и пыхнул трубкой, так, что аж искорки во все стороны прыснули беспокойными светляками.

      Тут ещё и гром грянул, и ветер налетел. К хорошей драке погода не располагала.

      Дезертиры после этого как-то совсем свой задор подрастеряли. Один за другим они оглядывались на своего командующего. Приказа ждали. Никто из них боле не помышлял о том, чтобы ринуться в бой или как-то там бахвалиться. Молчали все. Только дождь барабанил по влажной земле, да где-то в деревне ржала перепуганная шумом лошадь.

      Командующий прочистил горло и смачно, с вызовом, сплюнул. Так, что и дураку