Русский человек в Ханивуде. Часть 1. Анатолий Степанович Шанин

девушки, проданной в бордель, до известной пожилой художницы, умирающей в одиночестве в своей квартире в Париже.

      Тот год, когда мне был подарен этот календарь, давно канул в лету, но одна из фотографий, вырезанная из этого календаря прочно заняла место на одной из стен всех моих квартир, которые мне пришлось поменять за время жизни и работы в Китае. Она стала своеобразным символом моей комнаты, как своеобразный протест против ханжеской морали. Но по-прежнему мои новые друзья, приходя ко мне в гости, начинают разговор с удивления:

      – Вам нравится Гун Ли?

      После чего я вынужден отвечать:

      – К сожалению, у меня еще не было возможности познакомиться с этой великой китайской актрисой лично, потому что она в дурных телесериалах, где я вынужден работать, не снимается.

      С портретом знаменитой китайской киноактрисы Гун Ли

      Фото из личного архива автора

      А мои старые китайские друзья, вновь посетив меня, с улыбкой отмечают:

      – Она все еще здесь.

      – К сожалению, я еще не смог найти ей замену, – отвечаю я.

      Разочарован ли я резким поворотом в своей собственной судьбе? В этих обстоятельствах, пожалуй, нет. Во время работы актером приходится знакомится со многими людьми, и мне постоянно задают разные вопросы:

      – А в России вы тоже были артистом?

      Я отвечаю:

      – Нет…

      А про себя добавляю:

      – «… но в России все артисты, начиная с так называемого «первого президента», который мог поспорить даже с великими дирижёрами в области управления оркестром».

      Задают и такой вопрос:

      – Нравится ли вам работать актером?

      Я отвечаю:

      – Пожалуй, да. Интересно, хотя очень трудно.

      А для русских собеседников добавляю:

      – Очень похоже на сенокос.

      – На что?!… – следует после этого недоуменный вопрос, и шея собеседника вытягивается.

      – На сенокос. Наша семья в 50-е послевоенные годы жила на окраине города, детей было много, держали корову, поэтому приходилось обеспечивать кормилицу сеном на зиму. В семье все умели косить, даже девочки. Это была трудная работа, но было приятно видеть результаты своего труда, а еще более приятно воспринималась детско-юношеская романтика косьбы по утрам. «Коси коса, пока роса», – отец твердо придерживался такого принципа и никогда не уродовал себя и своих детей косьбой на жаре, поэтому… безжалостно поднимал с рассветом в 4 – 5 часов утра.

      Бытует мнение, что актер – это человек, который навсегда остается ребенком, может быть поэтому я сравниваю эту работу с сенокосом в моем ушедшем детстве. Все, что было там, а именно: романтика неустроенной кочевой жизни и тяжелая, до седьмого пота в прямом смысле, работа, поскольку приходится сниматься на сорокоградусной жаре, после чего рубашка становится белой от пота, или в жуткий холод в неотапливаемом помещении, когда зуб на зуб не попадает, а ты не только должен