Приворот на крови. Серия «Приключения Руднева». Евгения Якушина

в приватном разговоре Руднев спросил Дягилева о причинах, побудивших его связать свою судьбу с криминалистикой.

      – Видите ли, молодой человек, – ответил Филипп Иванович. – У живого человека всегда есть шанс с божьей помощью самому без врачей выздороветь. А убиенные, они беспомощны не то что жизнь и здоровье себе вернуть, но даже и на справедливое наказание своего убийцы не всегда рассчитывать могут. В иной ситуации моё ремесло – их последний шанс на возмездие. Я даю им возможность свидетельствовать в деле по их убийству, пусть даже и с того света. Оно, может, и слабое утешение для живых, но, если так рассудить, это то немногое, что для убитого человека остается.

      Дягилев и впрямь относился к телам жертв с восхитительным уважением, независимо от того, был ли это труп аристократа или нищего. Он никогда не позволял себе в отношении погибших небрежности или цинизма, хотя к живым такой деликатности не проявлял. Кроме того, Филипп Иванович был пытлив до новых прогрессивных методов, собирал их и изучал. Он смело применял в своих исследованиях такие передовые теории, как дактилоскопию, определение группы крови, химический анализ тканей. И пусть результаты этой его работы не имели веса в судебных разбирательствах, сыскные, и в первую очередь Терентьев, охотно использовали их на этапе дознания.

      Для Анатолия Витальевича Дягилев и вовсе был едва ли не талисманом. Пользуясь своей репутацией лучшего московского сыщика, он не желал работать ни с кем, кроме как с Филиппом Ивановичем. Впрочем, это его особое отношение к ворчливому доктору и взаимное уважение Дягилева к сыщику ни в коей мере не мешало им время от времени жарко спорить, а то и вовсе не на шутку ссориться.

      Дмитрий Николаевич, вынужденный дожидаться, когда увезут тело, вышел в переулок. Толкаться подле коморки дворника и слушать причитания домовладельца удовольствия ему не доставляло, хотя и Сумников переулок приятным местом для прогулок тоже назвать было сложно.

      Вокруг было темно и тихо, кое-где в окнах пробивался слабый свет. Ни экипажей, ни прохожих в это время здесь не бывало.

      Дойдя до угла дома, Руднев вдруг уловил краем глаза какое-то движение. Ему показалось, что в проулке между домами мелькнула какая-то фигура. Руднев отступил в глухую тень и замер, напряженно всматриваясь в темноту. Движение повторилось. Теперь Дмитрий Николаевич был абсолютно уверен, что в проулке кто-то был.

      Беззвучно скользнув вдоль стены, Руднев зашёл за угол.

      Некто, одетый в несуразный широкий балахон, крался по проулку. Внезапно в руке неизвестного зажегся фонарь. Руднев вжался в стену, надеясь, что луч не метнется в его сторону. Однако опасения его были напрасны, незнакомец освещал дорогу перед собой и, казалось, что-то высматривал в талом снегу под ногами.

      Тут в вечерней тишине раздался громкий звук, то ли хлопнула дверь, то ли окно. Незнакомец вздрогнул и выпрямился, свет фонаря выхватил из темноты мордатое лицо с тонким длинным носом и маленькими близко посаженными глазами.

      Дмитрий Николаевич