Крещатик № 95 (2022). Альманах

больно.

      – Больно?

      – Понимаешь… Эта… Вена. Это мой город. Я там родился и жил до…

      – До войны?

      – Можно и так сказать, но для нас всё началось раньше. С аншлюсом.

      – Аншлюс? Что это значит?

      – «Присоединение». Когда Гитлер присоединил Австрию к нацистской Германии.

      – Захватил?

      – Нет. Австрия как бы добровольно присоединилась. До первой мировой была империя Австро-Венгрия. Она распалась, и Австрия стала самостоятельной. А когда Гитлер пришел к власти, он решил, что все немецкоязычные страны должны подчиняться ему.

      Давид опять шмыгнул носом. Айна достала из сумочки кружевной платочек и протянула ему. Он не сразу понял, что это.

      – Спасибо… Когда Гитлер в марте 38-го года приехал в Вену, был праздник. Народ на улицах кричал «Хайль Гитлер», и все поднимали руку в нацистском приветствии. В Австрии было полно своих нацистов, но я еще не понимал тогда. Я сначала удивлялся, что мои родители не радуются вместе со всеми.

      Давид так разволновался, что ему стало тяжело дышать.

      – Знаешь, ужасно смотреть на разрушенную Вену. Улицы, по которым ходил, гулял с родителями, с дедушкой. Парк, где играл с друзьями. Всё разрушено, кругом развалины. Когда я уезжал, город был еще цел… Вена была такой красивой. Мы ходили в театры. По воскресеньям ели пирожные в кафе. На этом чертовом колесе я катался с папой каждый год. Мама не каталась, у нее кружилась голова от высоты, она стояла внизу и махала нам. Каждый раз, когда мы смотрели вниз, чтобы помахать маме, я хватал папу за руку…

      Вдруг оказалось, что они вышли уже на Страндвеген и Айна держит его под руку.

      Давид остановился, посмотрел на Айну и судорожно вздохнул. Она выглядела испуганной. Это она из-за него, из-за его переживаний.

      – Извини, я тебя напугал.

      – Нет. Мне жаль, что ты так расстроился. Вена, наверное, была очень красива до войны?

      – Да, похожа на твою Страндвеген.

      – На мою? – Айна засмеялась. – Ты же сам, наверное, жил в таком доме, с мраморной лестницей и зеркалами в подъезде?

      – Нет, у нас была квартира попроще, но я бывал в таких тоже. Маму приглашали петь в салонах, папа ей аккомпанировал. Я помню парадные лестницы с огромными зеркалами… – Он помолчал. – Ты сама живешь в такой квартире. У тебя, наверное, спальня как у Анны.

      – У меня? Как у Анны в кино?

      Айна вдруг засмеялась так неожиданно и весело, что Давиду сразу стало легче.

      Он не заметил, как получилось, что они пошли не вдоль домов, не по бульвару, а по набережной, у воды. Вдоль берега стояли пассажирские пароходы и баржи, груженные дровами. Отсветы фонарей играли в заливе. Вот дома на той стороне закончились, показался мост, за ним в просвете мерцали воды следующего залива, над которым возвышался тёмный берег Сёдермальма.

      – А я вон там живу. Между церковью Катарины и водонапорной башней, – Давид показал на самые высокие черные силуэты на горе.

      – А я вон там, – Айна обернулась к улице и показала куда-то вперед. –