Дни, когда я плакала. Джоя Гоффни

меня так, словно готов повторить: «Я же тебе говорил. Я говорил, что точно знаю, кто ты». Но он ошибается. Это всё просто ошибка.

      Я роняю дневник в траву и устремляюсь к патио. До мамы долетают ураганные ветра от моих рук.

      – Куинн, что случилось?

      Я застаю отца на кухне, он уже одной ногой на лестнице, с рабочими туфлями в руке.

      – Что ты сказал Картеру?

      Он оглядывается на меня через плечо, приподнимая брови.

      – А кто такой Картер? – он включает дурачка, но у меня нет на это времени.

      Я указываю на дверь за мной.

      – Парень, который только что вышел отсюда. Ему показалось, что ты принял его за грабителя.

      – Дезмонд, это правда? – шипит мама, прикрывая за собой дверь.

      – Я не принял его за грабителя, – он морщится, – во всем доме не было ни души, за исключением незнакомца, вышедшего из моего туалета. Я всего лишь спросил, что он делает в моем доме.

      Я закатываю глаза, тряся головой. Теперь я могу себе представить: Картер выходит из туалета, а папа идет через прихожую, уже сняв обувь у двери. Когда они замечают друг друга, раздается голос папы: «Что ты делаешь в моем доме?» с ясно читающимся в глазах обвинением. Но он в этом никогда не признается и не станет за это извиняться. Он никогда ни за что не извиняется.

      – Ты спросил его, как он оказался у нас дома? Это же очевидно, что он мой одноклассник, – говорю я.

      – Я знаком со многими твоими одноклассниками, а этого парня никогда раньше не видел.

      – Я просто не могу в это поверить, Дезмонд, – говорит мама.

      Он переводит взгляд на нее.

      – Венди, да кто бы говорил.

      – Что, прости? Я никогда не приняла бы его за преступника. На каком основании? Из-за того, как он выглядит? Я из Чикаго…

      Папа вскидывает руки, роняя туфли на пол.

      – Начинается! Ты из Чикаго. Мы знаем, Венди! Ты так и будешь напоминать об этом при каждой возможности?

      Отлично. Они нашли повод поругаться.

      Но на кухне воцаряется тишина, когда распахивается дверь, ведущая на патио. Картер и Оден входят в дом с рюкзаками на плечах, определенно будучи в курсе начавшейся ссоры. Я стою между родителями, сгорая от стыда.

      Мама расплывается в очаровательной улыбке хозяйки дома:

      – Вы уже уходите?

      – Да, мэм, – отвечает Оден, – спасибо за гостеприимство.

      – Дать вам что-нибудь с собой в дорогу? Картер? – она намеренно спрашивает его, пытаясь сгладить неловкость, возникшую из-за папы.

      – Нет, мэм, – он оглядывается через плечо. А потом проходит мимо меня с отвращением на лице.

      – Увидимся в школе, Куинн, – прощается Оден. Картер уходит молча.

      Входная дверь закрывается, и я уже никак не могу изменить его мнение обо мне или моей богатой высокомерной семейке.

      Мама вперивает взгляд в отца.

      – Ты оскорбил этого мальчика. Ты обязан извиниться.

      – Не буду я извиняться. Если он думает, что я принял его за преступника, то я думаю, что это больше говорит о нем, чем обо мне.

      Мама смеется, направляясь