Вниз по кроличьей норе. Марк Биллингхэм

бы, верно?

      – Откуда такой интерес? – Феми явно начала испытывать озабоченность или смущение, я так и не смогла понять.

      – Это часть моего расследования смерти Кевина, – объяснила я.

      Она покачала головой, все еще помахивая передо мной стаканчиком с водой, а потом взмахом руки предложила «добровольцу» обойти меня сбоку.

      Я повернулась к нему и улыбнулась.

      – Мы скоро закончим.

      – Полиция уже задавала нам эти вопросы, – сказала Феми.

      – И что вы им ответили?

      – Боюсь, что мне не разрешено обсуждать такие вещи с пациентами.

      – Вполне возможно. – Я просунула голову практически в окошко. – Но кто-то все-таки убил Кевина, причем наркотики явно имеют к этому какое-то отношение…

      – Тебе нужно отойти в сторонку, Алиса…

      – …и я собираюсь выяснить, где он их брал.

      «Доброволец» у меня за спиной что-то буркнул, отступая назад, чтобы уступить дорогу размашисто шагающей по коридору Донне. Повернувшись, я подмигнула ему, когда она без остановки прошкандыбала дальше. Объяснила:

      – Она сжигает калории после завтрака.

      – Забирай свои таблетки и ушлепывай. Не видишь, другие пациенты ждут? – Феми слегка повысила голос. – Ты вообще собираешься уходить?

      Я опять повернулась к ней.

      – Это как посмотреть.

      – Хочешь, чтобы я Маркуса сюда позвала?

      На миг мне подумалось, уж не попросить ли ее именно об этом. Я уже давно размышляла, не лучше ли первым делом расспросить о наркотиках в комнате Кевина как раз Маркуса, но в итоге решила, что прямой ответ, скорее всего, получу от Феми. Однако пока пришла к выводу, что нет смысла втягивать менеджера отделения, пока мне это не понадобится.

      Еще раз улыбнувшись, я взяла стакан с водой. Заглотила вначале оланзапин, потом вальпроат натрия, проследила, как Феми ставит птичку в моей карте и самым коповским своим тоном произнесла:

      – Спасибо за помощь.

* * *

      В тот же день после полудня я сидела в музыкальной комнате с Большим Геем Бобом, болтая о том о сем и – как водится, – об этом самом, когда возле сто тридцать шестой палаты вдруг началась какая-то заварушка.

      – Я как-то трахался с полисменшей, – грузил мне в тот момент Боб.

      – Да?

      – На заднем сиденье патрульной машины.

      – Как мило. А она включила синюю мигалку?

      – Клянусь, я всегда думал, что женщины в форме играют за другую команду… Без обид, но сама знаешь, об чем я. А эта сама не своя оказалась до этого дела – такое, блин, вытворяла!

      – А она сняла с тебя твою комбинашку?

      Как всегда, Боб совершенно не просекал, что я над ним просто прикалываюсь, так что гордо ухмыльнулся и прогнал еще что-то про свою «толстую морковку», когда нашу возвышенную беседу прервал натуральный бедлам в коридоре.

      Крики, вопли… Голос мы не узнали.

      Сто тридцать шестая палата – это место, куда сажают всех доставленных полицией (согласно разделу 136 Акта о психическом здоровье, отсюда и неофициальное название).