Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том V. Аркадий Казанский

восемью вращающимися вокруг неподвижной Земли хрустальными небесами Геоцентрической системы Птолемея, согласно церковного учения, помещается девятое – недвижный Эмпирей (греч. – пламенный) – обитель Божества или Перводвигатель.

      Представь себе, дорогой мой читатель, Геоцентрическую систему Птолемея, состоящую из вложенных друг в друга, как матрёшки, хрустальных сфер в руках Создателя, который, словно ребёнок игрушку, неутомимо вращает эти сферы своими руками. А наша любимая хрупкая планета Земля неподвижно, подобно детской игрушке «ванька-встанька», неизвестно как удерживается от вращения, располагаясь в центре Мироздания. Хорошо ещё, что Создатель висит в пустоте пространства, а не стоит на твёрдом полу, а то, не дай Бог, уронит нашу хрупкую систему из уставших рук и разобьёт её в мелкие осколки. Вот тебе и будет «конец света».

      Считалось, что свет Божества доходит до нас через отверстия (скважности) хрустальных сфер, обращающихся вокруг Земли, а большее или меньшее сиянье этого света, согласно учения Плутарха, происходит от разной скважности (проще говоря дырявости) хрустальных сфер, несущих звёзды и планеты. Именно так объясняли, с одной стороны, видимое обращение небосвода вокруг неподвижной Земли, с другой стороны, происхождение света звёзд, Солнца, Луны, планет и вообще всех светящихся объектов вселенной, включая кометы и метеоры. Получается, что Солнце светило не своим светом, а пропускало через свою «скважину» свет сферы огня – Эмпирея.

      Сегодня я даже и не могу себе этого представить. А гениальный Данте, словно посмеиваясь надо мной, позволяет прочесть эти строки совершенно по-другому. Зная, что Земля вращается вокруг Солнца, струящего лучи и проницающего всё своей славой, он именно его и помещает в центр Солнечной системы.

      Твердь, где свет лучей и славы Солнца восприят всего полнее – наша любимая планета Земля, которая, воспринимая свет Солнца (Создателя, Перводвигателя, Эмпирея), воссияла ещё и светом Разума.

      perché appressando sé al suo disire,

      nostro intelletto si profonda tanto,

      che dietro la memoria non può ire. [9]

      Veramente quant» io del regno santo

      ne la mia mente potei far tesoro,

      sarà ora materia del mio canto. [12]

      Затем что, близясь к чаемому страстно,

      Наш ум к такой нисходит глубине,

      Что память вслед за ним идти не властна. [9]

      Однако то, что о святой стране

      Я мог скопить, в душе оберегая,

      Предметом песни воспослужит мне. [12]

      Разум человеческий способен достичь невероятной высоты и глубины познания, в то время как память человеческая не властна следовать путём своих ярчайших умов. Поэтому учёный, взлетевший к неизведанным высотам мысли, либо нисшедший к невероятной глубине суждений, не может рассчитывать на понимание людьми своего века.

      Эта истина справедлива и на сегодняшний день, а что там говорить о XVIII веке, когда истина о строении Вселенной, доступная небольшому кругу учёных, была смертельно опасна для Церкви и правящих кругов (помазанников Божьих), так же, как смертельно опасен был сам учёный – носитель истины. Только-что сожжен на костре друг и учитель Данте – Джордано Бруно и это был далеко не единственный костёр XVIII века. Перечень великих учёных, сожженных