Не верь, не бойся, не проси…. Владимир Юрьевич Харитонов

шестнадцать лет, и эта процедура была обязательной.

      – Скажите, подозреваемый, как вы могли успеть совершить разбой, если после сборки пяти палаток, со слов вашей бабушки вы были у нее, брали пироги на продажу?

      – А я быстро собрал палатки, взял нож, маску…и также быстро ограбил камеру хранения, – вопреки совету адвоката, не думая, ответил Артем.

      – Зачем вы ударили ножом заведующую камерой хранения, – спросил следователь.

      – Она стала орать, – ответил подросток.

      – Вы хотели ее убить?

      – Нет, просто, чтобы она не орала.

      – В какую область тела вы нанесли удар?

      – В область головы.

      – Кровь была? – спросил следователь.

      – Да, вроде…

      – Почему на вашей одежде ее следов не обнаружено?

      – Так я замыл потом рубашку и брюки водой.

      – Куда вы дели окровавленный нож?

      – Выбросил, где не помню.

      – В белой шестерке были ваши знакомые? Кто они? Как их зовут.

      – Нет, я был один.

      – А потерпевшая говорит, что вас было двое, – продолжал допытываться следователь.

      – Нет, она путает, я был один.

      – Куда вы дели товар со склада?

      – Отдал своим знакомым под реализацию.

      – Кому? Кто эти знакомые?

      – Не скажу.

      – Вы понимаете, что укрывая своих соучастников, вы оказываете себе «медвежью услугу»?

      И Артем замолчал. Ему надоело врать. Он сам не понимал, зачем сейчас наговаривает на себя. Ему никто не разъяснил, что те показания, которые он устно давал оперативникам в отсутствии адвоката никакого значения не имеют. И именно сейчас у следователя он теряет свой последний шанс на справедливость. Зато оговорив себя, он понял, что впереди тюрьма…и, возможно, немалый срок. Не стал он разговаривать и с адвокатом после допроса. В голове засело только то, что следователь предъявил ему обвинение, но хочет направить на психиатрическую экспертизу в Иваново. Зачем, Павлов не понимал, да и не хотел понимать, считая это обычной формальностью, которая на его судьбе никак не отразится.

      В свою камеру он вернулся в плохом настроении, но пацаны расспрашивать, ни о чем не стали. Тюрьма их приучила не задавать лишних вопросов. Могут заподозрить в нездоровом любопытстве. Все понятия взрослых сидельцев распространяются и на малолетних, и нарушать их никому нельзя. Артем залез на верхние нары, лег на спину. Задумался: «Как там отец? Получил ли он письмо? Что думает братан Серега по поводу моего ареста? Неужели они верят, что я совершил такое дерзкое преступление? Ножом женщину по горлу… Они же знают меня, я на такое не способен». Ему мнение близких людей было более важно, чем то, что думает женщина-следователь. А вся его дальнейшая жизнь зависела именно от нее, от этой невысокой и симпатичной девушки.

      Между тем через три дня одновременно пришли письмо от отца и передача от него и брата. От передачи он большую часть выделил на «общак» –