Ёдок. Рассказы. Виктор Мельников

доза этой агрессивности необходима мне. Я заряжаюсь ей. Подай мне ещё одну сигарету.

      Я протягиваю ей целую пачку – пусть обкурится!

      – Многие агрессивные и угрюмые мальчики становятся хорошими писателями… Странно, почему нет молнии?

      – Что ты имеешь в виду?

      – Твоя графомания.

      – Ты читала? Я тебе не показывал.

      – Да, читала, но не всё.

      – И?..

      Наконец-то она улыбается. И то, это не улыбка, мне кажется, а так – лёгкая насмешка надо мной.

      – Тебе разве не интересно, что происходит сейчас в небе, а?

      Я смотрю на небо – то же самое, что и три минуты назад. Мне плевать на природную стихию, а вот Татьяна выводит меня из себя!

      Я снова стаскиваю её с подоконника.

      – Хватит издеваться!

      Она смотрит мне в лицо камнем. Уверенная и хрупкая. Большие карие глаза остаются неподвижными. Секундная слабость – и она снова прежняя, словно нет никакого испуга и паники.

      – Я тебя чем-то обидела, милый?

      Меня раздражают эти её словечки «милый», «мальчик», любимый»… Слащавость! Но, как девушку, её это украшает – себе я не могу позволить подобных слов. Как мужчина! Пусть даже они будут предназначены для Татьяны.

      Руки берут хрупкие смуглые плечи, и я целую её. Мои пересохшие губы чувствуют мягкий бархат. Такое ощущение, как будто я опускаюсь в нирвану.

      Она отстраняется, обнажённая грудь часто вздымается.

      – Саша, что это такое? Как ты думаешь?

      – Будет дождь.

      – Нет, я не об этом. О нас…

      – Без спроса не стоит заглядывать в личные вещи.

      – Дурак ты, понятно?

      Она победила.

      – Дурак! – повторяет ещё раз.

      Я прекрасно всё понимаю или пытаюсь понять. Во всяком случае, мысль о сознательной провокации отпадает. Да, она нравится мне, её чувства, видимо, выше. А последнее слово даёт возможность увидеть всю её девичью наивность. Всё-таки разница в возрасте – десять лет – ощущается. Но она не глупая девочка, она слишком умна – это и вызывает во мне порывы гнева, которые я пытаюсь скрыть даже от самого себя.

      Ревность отсутствует напрочь! Какой-то всплеск произошёл, когда я увидел её голой на подоконнике, и всё. А она, наверно, хочет, чтобы во мне пробудилось это негативное чувство, которое она, без сомнения, путает с любовью.

      Таня продолжает сверкать наготой. Но я не хочу возбуждаться. Да, ночь прошла бурно, мне было достаточно. Правда, она и не требует больше. Обнажённость тела, как норма, а не причина невыносимой жары, и полная внутренняя изоляция – такой она мне видится. И, видимо, такая она и есть. Для всех.

      Она спрашивает:

      – Ты слышишь гул?

      Я отвечаю:

      – На море шторм, видимо.

      – Нет, не похоже.

      – Просто, это волны бьются о берег.

      – Мне страшно. Сожми меня крепко.

      Она лжёт, но мои руки обвиваются вокруг её талии.

      – Я