Небеса опускают взор. Евгения Кочетова

раскрепощенный смех, тот мужчина вдруг подскочил и пустился в пляс среди танцовщиц. Невеста прищурилась для лучшего рассмотрения происходящего. Некоторые женщины захихикали, та самая красавица с кольцом наблюдала с особым интересом и захлопала в такт музыке. Молодой мужчина с бородой не просто танцевал, а на показ дрыгался, трепал распущенными волосами, изгибался и извивал руками. Право, вел он себя не очень прилично и весьма вольно. Калияни вспомнила слова Сурайи про важного сына падишаха по имени Алауддин и подумала, что это именно он. Она навела взор на развеселившуюся девушку с кольцом, та отвлеклась от созерцания и показала на себя, а затем на танцора. Калияни сообразила, что это ее муж. В подтверждение Суфия произнесла одной из жен падишаха:

      – Алауддин снова развлекает гостей…

      – Кто же ему может запретить… – ответила собеседница.

      Гулаба – мать Алауддина радовалась за сына больше всех, в ее глазах так и сверкала гордость. А вот Нур, как и Мариам, не прельщало бесцеремонное поведение сыночка падишаха. Они старались не смотреть на занавеску. Нур демонстративно отвернулась. Шаловливый Алауддин принялся хватать танцовщиц, ему стало мало просто дёргаться рядом, он преподносил это как шутку и смешил гостей, в том числе отца. Но вот жене его, похоже, такое не нравилось и огорчало. Она перестала хлопать и подтанцовывать, взор опустился. Только сказать женщина ничего не могла и тем более выйти за занавеску. Калияни буквально прочувствовала ее боль, те эмоции, что внутри захлестывали и что приходилось всеми силами держать в себе. Жена танцора подняла полные отчаяния глаза на невесту и тут отвлекла ехидная Нур.

      – Что же ты не смотришь на своего мужа… он так старается для тебя… – посмеялась с сомкнутыми устами.

      Девушка с кольцом вела себя тихо, судя по всему, она такой и была. Она не ответила кобре, брызгающей ядом, но взглянула. Калияни не понимала, зачем Нур давит на больное и еще больше подливает масло, бедняжка и без того несчастлива…

      – Просто Алауддин настолько красив в танце с танцовщицами, что ослепил глаза Ма̀лики… – сыронизировала Мариам про его жену.

      Судя по всему, алкоголь дал о себе знать, мужчины не на шутку разошлись в веселье и бросали к ногам танцовщиц монеты. Натанцевавшись вдоволь, уставший Алауддин присел и затянул трубку кальяна. По залу пошел туман.

      – Отец! – вдруг воскликнул он. – Когда же мы увидим твою самую красивую новую жену?..

      Падишах поедал жирное мясо и замаслил себе весь рот и бороду. На слова сына он с гордостью посмеялся.

      – Не завидуй… – пошутил в ответ, а может, сказал всерьез отец.

      Гости оценили юмор и поддержали, а вот Алауддин исподлобья покосился на отца. За занавеской Нур будто бы просто так произнесла:

      – Интересно, а невеста уже знает, какое ей дали новое имя…

      Калияни направила взор. Такое ей не пришлось по нраву, ее имя ей дорого и вовсе нет желания менять.

      – А