Гиперборей. Юрий Никитин

не смогу, – ответил Олег.

      – Наша связь слабеет, разве не видишь? Ты уже потерял половину своего Дара. Если не поднимешься над видимым, то связь оборвется вовсе. Ты уже не один из Семи Тайных Мудрецов, но ты все еще Вещий, ты не простой весянин… Но, покинув пещеру, покинув поиски Истины – станешь им…

      Голос ослабел, пока не затих вовсе. Олег открыл глаза, перед ним была каменная стена. Да, он опустился так низко, что уже не видит весь Белый Свет, а только эту пылающую в пожарах и битвах землю. Если падение не остановить, то завтра увидит уже не землю, а лишь эту весь… Но большинство людей вообще видят только свой дом, свою семью, свой огород. Они совсем не мудрые, верно. Им лишь бы спасти семьи, детей, а соседи пусть спасаются сами. Они трусливые и невежественные. Злобные и коварные. Подлые… Но все-таки люди. Подлые, ибо не научились благородству. Глупые, ибо не видят пути к мудрости. Дерутся друг с другом, ибо не подсказали им, что все – родня, что, убивая другого, всякий убивает частицу себя…

      Он услышал резкий топот множества копыт. Со стороны веси на поляну галопом выметнулись вооруженные всадники. Впереди мчался крупный молодой воин, булатный шлем блистал, кольчуга позванивала крупными кольцами. За спиной звякал щит, справа на поясе висел короткий меч, слева вспыхивал длинный узкий кинжал – признак десятника.

      Воин поднял коня на дыбы перед остатками костра, крикнул звонко:

      – Пещерник уже ест мясо?.. Распять его на ближайшем дереве.

      Сзади на Олега прыгнули с коней двое обров, прижали к земле. Десятник крикнул, в его руке блестел обнаженный меч, и Олега потащили через поляну к толстому приземистому дубу. Остальные соскочили с коней, гурьбой двинулись следом. Гортанные голоса звучали разочарованно.

      – Распять и сжечь вместе с деревом, – добавил десятник.

      Один из обров послюнил палец, поднял, пробуя ветер:

      – Огонь понесет в сторону веси… Как бы не выгорела.

      – А нам что? Уцелевших заставим срубить нам хоромы на новом месте. А сами пусть живут в норах.

      Пещерника поставили спиной к дубу. Обрин подошел, потряхивая дорожным мешком, выудил два железных штыря, второй обрин принес тяжелый кузнечный молот. Олег поднял голову – на него смотрели дикие звери: кабаны, волки, медведи, рыси, шакалы. О двух ногах, с виду вроде люди, лишь по личине люди, а внутри – звери лютые. Двое зверей прижимали его руки к дубу, больно выворачивая лопатки. Обрин с молотом крикнул нетерпеливо:

      – Поверни ладони, раб!

      Олег не двигался, с горечью всматривался в лица. Обры попытались разжать его кулаки, один с силой ударил коленом в живот, наконец гаркнул:

      – Да забивай выше! Если в ладони, то сорвется.

      – Не сорвется. Позавчера так распяли одного.

      – Этот тяжелее!

      Олег ощутил холодное прикосновение штыря. Обрин ткнул острым концом ему в кисть, держал на вытянутой руке, опасливо глядя на обрина с молотом:

      – Гляди не промахнись, дурень!

      – Не боись. Раз по пальцам, раз по… другому месту. Держи крепче!

      Олег встретился