Гиперборей. Юрий Никитин

Ты… ты разумеешь, что глаголешь?.. Обры здесь хозяева!.. Кто им смеет противиться?.. Иди, а то всю нашу весь сожгут, народ изничтожат. Иди добром, говорю…

      Он раскрутил кнут, с яростью бросил вперед длинный конец. Олег быстро шагнул навстречу, перехватил кисть, и кнут выпал из онемевших пальцев войта. Олег сжал сильнее, услышал слабый хруст костей. Войт завизжал тонким бабьим голоском, рухнул на колени. Олег поднял его за шиворот, другой рукой цапнул за пояс, поднял и швырнул в телегу.

      – Иди и скажи, – повторил он. – Я не вмешиваюсь. Не трогайте меня.

      Женщины с плачем потащили телегу обратно. Войт выл, катался в сене, грозил карами. Олег опустился на пень, погрузился в тяжелые думы. Оставят ли в покое?

      Обычно завоеватели ломают сопротивляющихся, но храмы не трогают, волхвам не вредят. Вовсе не замечают пещерников, пустынников, столпников, юродивых. Те не от мира сего. Они живут в другом мире, лишь тела влачатся еще здесь, запаршивленные, в коросте, жалкие.

      Он задумчиво потрогал подбородок. Внезапно рука отдернулась. Непривычно. Не потому ли сбрил бороду, что за нее часто хватают чужие руки, чтобы рывком вскинуть голову вверх и ударить по горлу?..

      Он начал вслушиваться в себя, погружаясь в темное оцепенение, услышал шорохи, голоса, далекий зов. Голос показался незнакомым, но чем дольше Олег вслушивался, тем больший страх заползал в душу. Это был его голос. Глубокий, скорбный, нечеловеческий.

      Олег потряс головой, не желая слушать. Голос вещал правду, голую правду, а когда человек к ней готов?

      Он знал, что он – самый большой трус на свете. Он панически боялся погибнуть. Боялся боли. Становилось дурно, когда смотрел на молодецкие забавы, кулачные бои. Увидев человека со шрамами, холодел от ужаса так, что подгибались ноги. Воображение рисовало картину залитого кровью лица, он словно чувствовал боль, сердце начинало стучать чаще, а ноги сами уносили в лес, где он был в безопасности.

      Только отчаянный трус мог додуматься не позволять даже ударить себя. Смелые парни могли получать по роже – как с гусей вода, сплевывали кровь с разбитых губ и дрались дальше, а он не мог, не мог!

      – Я не хочу! – вскрикнул он. – Опять кровь, убийства, пожары?.. И в конце концов такая мучительная смерть?

      Внезапно еще один голос прорвался из небытия в его мозг. Совсем другой – нечеловечески мудрый, ясный. Олег опустил веки, во тьме заблистали искорки на обнаженных мечах, проступили неясные фигуры, озарились слабым трепещущим светом. Олег видел, как с телеги сбросили войта, тот ползал в ногах хмурых обров, что-то верещал, вскидывал руку со сломанной кистью. Несколько обров бросились седлать коней. Вот уже ворота распахиваются, выезжают трое… нет, четверо… пять человек.

      В глазах потемнело, видение исчезло. Олег попытался встать, но услышал другой голос – тоже ясный, мудрый, но уже строгий, властный. Высветилось крупное лицо: бледное, с запавшими глазами. Донесся слабый голос:

      – Брат… что случилось?

      Олег крепко зажмурился, разом открыл сознание: Свет