Гиперборей. Юрий Никитин

острия, чувствовал – вышло под лопаткой. Изо рта текла кровь, раненый даже не шевелил губами, смотрел на сестру неотрывно.

      Олег ощупал грудь раненого, нашел нужные жилки, одновременно сдавил. Розовая струйка разом истощилась. Олег вытер пучком травы кровь, посмотрел на цвет. Темная, много сгустков. Если не умер до сих пор, выживет. Хотя удивительно, даже чудно, что все еще жив…

      – Что говорит твой бог? – спросил он.

      Губы раненого чуть дрогнули.

      – Зовет…

      – А мой велит остаться, – ответил Олег. – Посмотрим, который сильнее?

      Он рывком выдернул копье. Раненый охнул, глаза закрылись. Девушка зарыдала, кинулась брату на грудь. Олег поднял ее за волосы, отшвырнул. Трава чуть пожелтела в его сумке, целебную силу еще не растеряла, и Олег приложил к открытой ране, ножом разжал зубы раненому, влил из баклажки темный отвар. Раненый закашлялся, изо рта снова потекла кровь. Олег прижал траву полосками полотна, отступил, полюбовался. Сердце стучало радостно – любил лечить.

      Девушка смотрела на него почти с ужасом, по грязным щекам бежали частые слезы.

      Морш очнулся к вечеру. Непонимающе смотрел на бледное заплаканное лицо сестры, шепнул:

      – Разве рана… не смертельная?

      – Нет-нет, – сказала она торопливо, – ты выздоровеешь!

      – Гульча, я знаю раны… Я был лекарем…

      – Это тоже лекарь, – сказала она быстро. – У дикарей бывают великие лекари!

      – Этот лекарь лечит… от жизни. Многих вылечил!.. Меня насквозь… сквозь щит и панцирь…

      – Забудь, не думай! У тебя жар.

      – Гульча, он опаснее, чем мы думали.

      Она прошептала, косясь по сторонам:

      – Понимаю. Воин прост как лошадь, на которой сидит. Лекарь – это знание, мудрость. Но разве не вся мудрость у сынов нашего племени?

      – Она должна быть только у нас, – ответил он, помолчав. – Иначе в мире будет вечный хаос, вечный спор, вечная резня. Если мир один, то и разум должен быть один. Наш, конечно. И тогда во всем мире будут мир и покой.

      – Тебе очень больно?

      – Варвар подобрал травы умело, они притупили боль. Гульча, я могу не выжить. Давай на этот случай придумаем план. Ты ведь останешься одна из нашего племени среди этого моря варварских племен… среди народов…

      Она наклонилась, его губы едва шевелились. Он шептал, останавливался, впадая в забытье. Очнувшись, повторял, заставлял повторять ее, заучивать она должна не только для того, чтобы выжить, ведь маленький и юный пастушок однажды победил старого свирепого великана Голиафа, пришедшего с севера, из этих мест.

      Олег появился, когда солнце опускалось за деревья. Осмотрел раненого, велел класть на лоб влажную тряпку, напоил горьким отваром, сменил повязку с травой на ране – старая уже отдала целебную силу. Когда поднялся, довольный, Гульча ухватила его за рукав:

      – Я сделаю все, чтобы мой брат жил…

      Глаза ее были опущены в землю, щеки залило горячей краской. Олег кивнул, голос был