Дорога шамана. Робин Хобб

не больше двух лошадиных стойл. Зеленая вода кишела жизнью.

      Я сполз на землю, проковылял два шага и плюхнулся на живот прямо в эту жижу. Потом, опустив лицо в тонкий слой воды, начал потихоньку втягивать ее в себя, осторожно пропуская между зубами. Напившись, я продолжал неподвижно лежать, стараясь пропитать влагой разбухший язык и потрескавшиеся губы. Рядом со мной пила Кикша, время от времени она громко вздыхала и снова опускала голову в прудик. Наконец я услышал, как она с громким плеском вышла из воды и остановилась на заболоченном берегу, занявшись жалкой травой, растущей вокруг. Я ей позавидовал.

      Медленно поднявшись на ноги, я стер с лица и рук липкую грязь. Я чувствовал, как внутри у меня булькает вода – ее было столько, что меня едва не стошнило. Тогда я решил изучить наше крошечное убежище и сразу понял, что оно находится чуть ниже раскинувшейся вокруг равнины. Я даже слышал неумолчный шепот ветра у себя над головой, но сюда, вниз, он не залетал. Я замер на месте, и в пруду вновь закипела маленькая жизнь – завели свою нескончаемую песнь насекомые, над водой повисла стрекоза, красные лягушки, сбежавшие при нашем появлении, снова выбрались на поверхность. Яркие, точно капли пролитой крови, они украшали плавучие растения и толстый тростник на берегу. Они страшно ядовиты, и я обрадовался, что они прятались, пока мы пили. Когда я был совсем маленьким, одна из наших собак умерла только оттого, что взяла такую лягушку в рот. Даже трогать их опасно, после этого долго зудит и болит кожа.

      Я сорвал и съел несколько знакомых растений – хоть что-то, чтобы притупить голод, но мне не удалось обмануть свой желудок, и он тут же начал жалобно ворчать. Я не смог найти ничего подходящего, чтобы прихватить с собой воду, и меня приводила в ужас мысль о том, что, пока я доберусь до дома, мне снова придется испытать мучительную жажду. Но настоящим кошмаром стало для меня видение неизбежной встречи с отцом, чьи ожидания я обманул. Эти печальные размышления снова привели меня к пруду. Я смыл запекшуюся кровь с шеи и уха, которое больше никогда не станет прежним и до конца дней станет служить напоминанием о моем бесчестье. До самой смерти, если кто-то спросит меня об изуродованном ухе, я буду вынужден рассказать, что это память о том, как я не выполнил волю отца и не сдержал собственное слово.

      Маленький пруд окружали участки жесткой, пропеченной солнцем земли, свидетельствовавшие о том, как усох пруд после зимы. Я принялся изучать следы и увидел, что, когда земля была еще сырой, здесь побывал маленький кустарниковый олень, две другие цепочки следов указывали на большую кошку и дикую собаку. На краю потрескавшейся голой земли в тени мертвого деревца торчала сухая трава. Я набрал две горсти и подошел к Кикше. В первый момент, когда я принялся стирать с ее спины и боков грязь и пот, она испугалась, но довольно скоро решила, что ей эта процедура нравится. Я же уверился в том, что мое прежнее воспитание было правильным и я должен заботиться о своей лошади. Мне вообще не следовало слушать Девара – ни в чем.

      Закончив,