Дорога шамана. Робин Хобб

они нас догонят. Передо мной стояли две цели: уйти от Девара и отыскать воду, прежде чем силы окончательно оставят Кикшу, ибо без нее мне домой не добраться. Я сжал ее бока коленями и направил назад по нашим следам, смутно понимая, что, выбрав этот путь, через два дня смогу найти воду. Человек может обходиться без воды и пищи в течение четырех суток – так мне говорил сержант Дюрил. Однако по доброте душевной он всегда добавлял, что в действительности это маловероятно, поскольку в игру вступают усталость и напряжение, а тот, кто полагается на свой рассудок, не сделав за два дня и глотка воды, скорее всего, умрет от собственной глупости. Мне было совершенно ясно, что моя лошадка не выдержит обратного пути, как, впрочем, и я сам. С другой стороны, в голове у меня царила полная неразбериха – впервые в жизни я пытался спасти свою жизнь и, делая это, нарушил приказ отца. Оба этих соображения были для меня одинаково пугающими.

      Мне не удалось уйти далеко, поскольку кидона почти сразу же бросился вдогонку за мной. Как я ни понукал Кикшу, ничего у нас не вышло, и вскоре Девара уже скакал рядом со мной. Я отчаянно цеплялся за гриву кобылки и прижимался к ее шее – а что еще я мог сделать? Увидев, как Девара вытащил свой клинок, я шлепнул Кикшу по крупу, но она уже не могла бежать быстрее.

      Смертоносное оружие пронеслось у меня над головой, и я попытался лягнуть Девара, больше чтобы его отвлечь, нежели с какой-либо еще целью, но чуть сам не свалился с талди, когда она запнулась. Сверкающий в лучах солнца клинок снова возник у меня над головой, и Девара, верный своему слову, мастерски отсек мне кусок уха. При этом он задел кожу на голове, и я тут же почувствовал, как по шее потекла теплая кровь. Я взвыл от боли и ужаса, и воспоминание об этом вопле навсегда останется со мной. Охватившая меня паника мешала оценить, насколько серьезно ранение. Мне оставалось только, прижавшись к Кикше, продолжать мчаться вперед. Я знал, что мне не спастись и следующий удар «лебединой шеи» будет для меня последним.

      Как это ни удивительно, но Девара меня отпустил.

      Мне потребовалось совсем немного – или много? – времени, чтобы это понять. Я скакал вперед, рана отчаянно болела, а сердце с такой силой колотилось о ребра, что мне казалось, будто оно сейчас выпрыгнет из груди. Каждую секунду я ждал удара, который навсегда погасит для меня свет жизни. Кровь грохотала в ушах, и поначалу я не сообразил, что топот копыт Дедема постепенно стихает вдалеке. На всякий случай я с опаской посмотрел вбок, а затем оглянулся. Девара, не шевелясь, сидел на своем талди и смотрел мне вслед. Он смеялся надо мной. Я не слышал его хохота, даже не видел улыбки, но знал, что это так. Его презрение обожгло меня, а он поднял над головой свое страшное оружие и с надменным видом помахал другой рукой в воздухе.

      Охваченный стыдом, весь в крови, я бросился прочь от него, словно дворняжка, которую пнули ногой. В моем организме уже не осталось жидкости для слез, иначе я бы разрыдался от охватившего меня стыда и унижения. Рана на голове довольно скоро затянулась и покрылась коркой, наполовину состоящей из пыли. Я продолжал двигаться вперед, не останавливаясь ни на минуту. Кикша теперь бежала