Вымирающие особи. Олег Николаевич Жилкин

задавал мне с назойливой настойчивостью.

      «Как случилось так, что я подтвердил все самые худшие подозрения японцев о русских?» – злился я на собственную неуклюжесть.

      Чтобы не тревожить остальных членов группы, монгольский сопровождающий увел расстроенную японку к себе в номер, где она и нашла себе утешение до утра. Утро оказалось хмурым не только для нее, но и для остальных членов группы, которые испытали жестокое похмелье.

      Что же касается молодой японки, то страсть, которую она пережила в ту ночь в объятиях гида, настолько ее захватила, что по приезду в Улан-Батор, она отказалась покидать его номер, даже тогда, когда за ней явился из посольства ее муж. Гиду пришлось умолять ее вернуться в семью, поскольку инцидент мог разрушить не только его карьеру, но и семейную жизнь.

      Обо всех драматических последствиях той ночи он откровенно рассказывал мне в свой последующий приезд, нервно посмеиваясь, и поглядывая на меня так, как мог бы смотреть подельник по преступлению на более удачливого своего товарища, отделавшегося условным сроком. Запад есть Запад, Восток есть Восток, но иногда они все-таки встречаются. О последствиях этих встреч едва ли кто-то осмелится рассказать вам всей правды.

      С японцами у меня был еще один случай недопонимания, который произошел на той же базе, где отдыхали бывшие японские учителя.

      На этот раз я оказался там, сопровождая пожилую респектабельного вида семейную пару. Судя по тому, что для их сопровождения выделили отдельного гида и переводчицу, это были состоятельные туристы. В ходе подробной экскурсии по железной дороге, я в деталях осветил вопрос с японскими военнопленными, работавшими на Транссибе после войны, отмечая исключительную выносливость, дисциплинированность и неприхотливость японских военнопленных. Поскольку кроме этой пары на базе других туристов не было, им достался лучший номер на втором этаже с видом на Байкал. На ужине японец угостил меня сакэ, сам прилично выпил и отправился отдыхать в номер. Следом за ним покорной тенью последовала его супруга. Ночью меня разбудил страшный крик, шум и грохот. Я поднялся наверх и поинтересовался у японца все ли в порядке?

      – Нет, – сухо и зло ответил он мне.

      Вскоре выяснилась причина раздражения японского джентльмена: он никак не мог найти фонарик, чтобы спуститься по крутой лестнице в туалет, который представлял собой обычное деревянное строение с дыркой в полу. Все аутентично в духе времен строительства дороги в начале XX века. Для японца большим сюрпризом оказалось еще и то, что свет на турбазе на ночь отключается вместе с генератором. Но тут, уж, моей вины не было – монгольские партнеры должны были предупредить клиентов о спартанских условиях проживания на базе.

      Я взял свой фонарик и сопроводил японца до туалета. Чувствовалось, что старик страшно зол на меня, на свою жену, на эту чертову Россию и на тех, кто предложил ему туда поехать. Утром японец молчал как камень, молчала и его спутница, боязливо