Фарамунд. Юрий Никитин

грудь поднималась и опадала, как волны при буре. Глаза непонимающе уставились в грозное, нависшее над ним лицо. Тревор спросил девушек:

      – Он что-нибудь говорил?

      – Ни слова. Только постанывал.

      Тревор пнул ногой в раненый бок:

      – Ну, говори. Кто ты? Что ты? Что за схватка в лесу?

      Лютеция вмешалась:

      – Дядя, он очень слаб. А ты задаешь столько вопросов, что сам епископ римский не ответит сразу!

      Тревор произнес раздельно:

      – Кто ты? Как твое имя?

      Раненый смотрел тупо. Наконец глаза заморгали, в них появился страх:

      – Я… я не знаю!

      Тревор сказал с угрозой:

      – Как это? У каждого человека, даже самого лесного, есть имя. Или кличка… Или хотя бы ты какой по счету?

      Лютеция вскинула тонкие брови:

      – Дядя, как это – по счету?

      Он отмахнулся:

      – Квартий, Секстий, Септимий, Секундий, Терций, Октавий… Ну, так как тебя зовут?

      Раненый мучительно морщил лоб. По всему лицу заблестели бисеринки пота, начали вырастать в крупные капли. Он багровел, двигал морщинами, наконец лицо стало бледным, как у мертвеца.

      – Я… ничего… не помню… Кто?

      Тревор выпрямился:

      – Здорово его по голове! Все вылетело. Эх, ладно. Если не умрет за ночь, утром все равно оставим. Не наше это дело – еду переводить на подыхающих.

      Лютеция сказала с упреком:

      – Дядя, ты еще воды пожалей!

      – Ну, воды не жалко, – ответил Тревор, не заметив иронии, – а вот с едой туговато. Тебе что, подают готовенькое! Все голодать будут, но ты не заметишь!

      Он ушел, сам устыдившись резкости. Лютеция присела на траву возле раненого. Багровый диск наполовину опустился за деревья. Красноватый свет пал на лицо раненого.

      Она сказала настойчиво:

      – Тебе надо вспомнить хотя бы, кто ты. Потом вспомнишь и остальное. Как тебя зовут?.. Эрик? Рагнур?.. Олаф?.. Транар?.. Фарамунд?

      Ей почудилось, что при слове «Фарамунд» его веки чуть дрогнули, а расширенные зрачки коричневых глаз стали еще шире.

      Она сказала торопливо:

      – Фарамунд?.. Тебя зовут Фарамунд?.. Хорошо, будем звать Фарамундом. А дяде скажу, что ты вспомнил имя. И он не убьет тебя… чтоб не переводить еду.

      Высокие колеса, почти в рост человека, снова все чаще застревали в глубокой грязи, где прятались глубокие рытвины. Воины всякий раз бодро соскакивали с коней, привычно упирались сильными плечами. Раненый сквозь грохот в голове слышал голоса, его намеревались то выбросить как чужака, то сперва зарезать, а потом выбросить, однако всякий раз слышался нежный голосок светлой, как мечта, девушки, голоса умолкали, а он проваливался в тяжелый беспокойный сон.

      За спиной осталась крохотная деревушка Ронду, проехали Вапуру. Иногда в стене крутого берега видели норы, в которых гнездились люди, такие же темные и горбатые, как птицы, но повадками похожие на тихих мышей.

      Дорога медленно, но верно уводила их от реки. Снова по обе стороны повозки мелькали деревья, слышался сильный запах хвои, потом снова аромат