Фарамунд. Юрий Никитин

отоспаться можно и потом, за крепкими стенами.

      По единственной дороге в распахнутые ворота тянулись телеги с бревнами и уже распиленными досками. Гнали скот, везли мешки с зерном и мукой, на телегах горой вздымались туши забитых оленей, туров, лесных коз.

      Через врата оба прошли под бдительными взглядами стражей. К счастью, Тарант настоял, чтобы Свен выделил им новые сапоги, и сейчас, когда на воротах оказался тот же страж, он сперва с недоверием всмотрелся в их лица, но когда взгляд упал на новенькие сапоги, так контрастирующие с потрепанной одеждой, страж оскалился в понимающей улыбке:

      – А, орешники… Вижу, хорошо поторговали.

      Тарант суетливо поклонился:

      – Спасибо, господин!.. Теперь вся деревня моим сапогам завидует! А свои старые я теперь здесь продам.

      Страж посмотрел на переброшенные через плечо сапоги, оглядел оценивающе мешки:

      – Ого, опять орехи? Что у вас за орешник, что можно собирать по два урожая?

      Тарант замер с раскрытым ртом, Фарамунд сказал виновато:

      – Да это мы… гм… у соседей взяли. Они такие, у них все погниет, а толку не будет. А так им тоже что-то купим… по мелочи.

      Страж захохотал, они прошли в город. Тарант оглянулся, голос упал до шепота:

      – А я уже решил, что заглянет в мешок!

      – Да ему надо?

      – Тебе ничего, а у меня кувшин с маслом выперло краем!

      Фарамунд смолчал.

      Бург был настолько просторен, что у Фарамунда разбежались глаза. Через внутренний двор катят огромные бочки, у просторного сарая выгружают телеги, а еще две открытые повозки, доверху нагруженные оленьими тушами, стоят у дверей подвалов. Снизу выскакивают дюжие мужики, стаскивают оленей с таким проворством, словно битую птицу, исчезают во тьме.

      Справа деловито стучит молоточек, за ним послушно бухают тяжелые молоты. Фарамунд ощутил запах горящего железа, древесного угля, а ветерок донес вкусный аромат свежего хлеба. Мимо простучала копытами удивительно грациозная лошадь, на Фарамунда взглянули ее коричневые глаза, не по-лошажьи умные. Тащил ее за повод заспанный парнишка, толстый и настолько грязный, что у Фарамунда зачесались руки выхватить повод, вскочить в седло и…

      Он вздохнул, опустил голову и постарался сгорбиться. Тарант шаркал ногами, лицо делал глупое. Возле оружейника остановились, раскрыли рты. Притворяться не пришлось: таких мечей, что стоят в углу, как простые палки, нет даже у Свена.

      Трое подмастерьев накручивали на стержень проволоку, чтобы получилась длинная спираль, еще один разрубывал по одной стороне. Разомкнутые кольца ссыпали в деревянное ведро, мальчишка бегом, перекосившись в другую сторону, тащил через двор напротив. Там тоже гремели молотки. Фарамунд понял, что именно там кольца собирают в кольчуги, хозяин здешней крепости готовится к серьезной войне.

      Фарамунд спросил Таранта шепотом:

      – Сколько здесь человек на воротах?

      Лицо Таранта тоже было потрясенное, а челюсть отвисла.

      – Не меньше двадцати. А то и тридцать.

      – Они там и живут в башенках?

      – Нет, в схолах.

      – В схолах?

      –