Учуруматхан. Игорь Ревва

скончалась некая Полина Ашотовна Симонян, одинокая старушка девяноста пяти лет), и семья Пороховых получила в своё пользование её девятиметровую комнату, они всё ещё могли претендовать на дополнительную площадь. И после ареста Копоглецких было принято решение о передаче Пороховым освободившейся комнаты площадью в восемнадцать квадратных метров. Пороховы наглухо заделали входные двери второй и третьей квартиры, а пользоваться стали дверью квартиры номер один. В документах же были сделаны записи о присоединении первой квартиры дома ко второй; точно так же, как тремя годами ранее – о присоединении ко второй квартире третьей. Таким образом во дворе дома официально исчезли первая и третья квартиры, а фактически – третья и вторая.

      Этот момент – что Пороховы стали пользоваться входной дверью бывшей квартиры Копоглецких – дядя Толик выделил специально. Вход во двор дома был через ворота, и квартира Пороховых оказывалась первой справа. На плане, нарисованном Толиком, прямо возле её дверей красным цветом был изображён заштрихованный кружочек (весь остальной рисунок выполнен простым карандашом). Он размещался в небольшом квадратике, примыкавшем к стене дома; небольшой выступ или, как я тогда подумал, пристройка во дворе, может быть, чулан или кладовка, примерно два на два метра (если не врал масштаб), который надо было обогнуть, чтобы попасть ко входным дверям. И возле этого красного кружочка были нарисованы три жирных восклицательных знака. Тоже красные.

      Семья Копоглецких получила эту квартиру в 1939 году. Прежде здесь был склад хозяйственного магазина, располагавшегося как раз на углу, где позже построили здание с «лифтом-убийцей» (полуподвальный магазин этот, кстати, просуществовал до самого сноса дома). Но пожить в новой квартире Копоглецким довелось недолго. Началась война, и Ян Иосифович ушёл на фронт. Жена его – Тамара Васильевна – всю войну проработала в госпитале медсестрой. Вернулся Ян в Баку в начале сорок шестого, и до пятьдесят первого больше никаких сведений о его семье в папке не было.

      В пятьдесят первом Ян Копоглецкий был обвинён по статье номер 63 уголовного кодекса Азербайджанской ССР. В деле фигурировали такие выражения, как «агитация», «религиозная пропаганда» и «подрыв безопасности», и я не сразу разобрался, что фактически эта статья соответствовала печально знаменитой статье УК РСФСР номер 58, часть первая.

      О Копоглецких в папке больше ничего не было. Но были заметки дяди Толика и его размышления о том, почему помещение, которое можно было использовать как жилое, до тридцать девятого года играло роль складского. В склад оно превратилось в 1924 году, после того, как простояло запертым целых шесть лет. О решении устроить там склад в папке имелась докладная председателя жилищного управления Степана Минасяна, где он между делом упоминал, что «помещение это, в силу случившихся там ранее событий, всё равно для жилых целей более не пригодно…»