Я – твой сон. Антон Грановский

хуже, – холодно заметил Ким. – И ты, и Соболь. Оба придурки. Хочешь возразить?

      Фрол обиженно засопел, но возражать не стал. Кореец еще немного поразмышлял, потом сказал задумчиво:

      – Надо бы все-таки найти Соболя. Он сейчас на взводе. Как бы во что-нибудь не вляпался.

      – Да, надо бы, – согласился Фрол. – Может, он еще дома?

      – Может быть. Туда и пойдем.

      Ким сплюнул себе под ноги, Фрол тяжело вздохнул, а затем оба зашагали по грязной поселковой дороге.

14

      Когда в дверь настойчиво и даже грубо постучали, Аня как раз обувала сапожки, намереваясь сбегать в продуктовый магазин и купить к возвращению бабушки каких-нибудь сладостей. Старая Маула ушла в шесть часов утра. Одной из ее пациенток стало плохо, и, судя по тому, что бабушка до сих пор не вернулась, дело обстояло очень серьезно. А это значит, что бабушка вернется совершенно измотанная и обессиленная. Вот тогда-то Аня и напоит ее бодрящим травяным чаем и подаст вазочку с конфетами или халвой, чтобы старая Маула побыстрее восстановила силы.

      Аня как раз подтягивала второй сапожок, когда в дверь постучали. Еще до того, как открыть, девушка поняла, кого увидит на пороге. Так оно и оказалось.

      Егор Соболев, взъерошенный, небритый, с красными глазами и мутновато-беспокойным взглядом, ввалился в дом и замер перед ней.

      – Привет, Ань! – проговорил он.

      Аня посмотрела на нежданного гостя с удивлением.

      – Здравствуй, Егор. Ты чего такой заполошный?

      – Ночь была… слишком бурная, – ответил он и усмехнулся. Но Ане эта усмешка показалась слишком нарочитой, словно он пытался что-то под нею скрыть.

      – Бывает, – девушка вежливо улыбнулась. – Егор, мне надо…

      – Подожди, – перебил он и взял ее за плечи своими огромными лапами. – Аня, сегодня ночью я понял, что ты права.

      – В чем? – не поняла она.

      – Помнишь, ты как-то говорила, что я неправильно живу? Так вот, ты права. Я живу плохо. Дурно живу. И дурно поступаю. Валяю дурака, попадаю в неприятные ситуации. Будто мне все еще шестнадцать лет. Из-за этого многие люди страдают.

      – Егор, я…

      – Да, многие страдают, – повторил Соболев, словно говорил сам с собой и пытался себя в чем-то убедить. – Но я страдаю больше других.

      Аня поежилась, и Егор, опомнившись, убрал руки с ее хрупких плеч.

      – Зачем ты мне все это говоришь? – с недоумением спросила Аня.

      – Два месяца назад ты сказала, что мы с тобой можем быть друзьями. Говорила?

      – Ну… да. Говорила.

      – Вот я и пришел к тебе как к другу. Посоветоваться.

      Аня глянула на циферблат старых часов-ходиков, висевших над холодильником.

      – Егор, скоро придет бабушка, и я хотела сходить…

      – Погоди, – снова перебил он. – Послушай меня! – Глаза Соболева лихорадочно заблестели. – Если мужчина попал в беду по собственной глупости, то спасти его может только женщина. Я не хочу тут перед тобой красоваться. Я не артист. Я просто человек…

      Аня не ответила. Она вдруг о чем-то задумалась, но Егор этого не заметил.

      – Еще