Кошачьи истории. Джеймс Хэрриот

задачка оказалась не из легких. Он скрестил руки на груди, уставился в пространство и сделал могучий вдох, который я так хорошо помнил. Тут я понял, что он стал прежним. Широкие плечи расправлены, на полных щеках играет румянец.

      Его размышления ни к чему не привели. Он выставил подбородок и откинул голову, ища вдохновения на потолке. Альфред, заметил я, тоже посмотрел на потолок.

      Джефф застыл в этой позе, и в лавочке воцарилась напряженная тишина. Затем медленная улыбка озарила благородные черты. Он поднял палец.

      – Сударыня, – сказал он, – думается, я понял. Беловатые, сказали вы… а иногда розоватые. Очень мягкие. Могу ли я предложить вам суфле из алтея?

      Миссис Херд хлопнула ладонью по прилавку:

      – Вот-вот, мистер Хатфилд! Ну забыла название, хоть убейте.

      – Ха-ха! Так я и предполагал, – пробасил хозяин лавочки, и его голос органными звуками отразился от потолка.

      Джефф засмеялся, дамы засмеялись, и, готов поклясться, засмеялся Альфред.

      Прежнее вернулось. Все находившиеся в лавке были счастливы – Джефф, Альфред, дамы и, отнюдь не меньше остальных, Джеймс Хэрриот.

      Оскар. Светский кот

      Как-то вечером, в конце весны, когда мы с Хелен еще жили в квартирке под крышей Скелдейл-хауса, из коридора далеко внизу донесся вопль Тристана:

      – Джим! Джим!

      Я выбежал на площадку и перегнулся через перила:

      – Что случилось, Трис?

      – Извини, Джим, но не мог бы ты спуститься на минуту? – Его обращенное вверх лицо было встревоженным.

      Я сбежал по длинным маршам, перепрыгивая через две ступеньки, и когда, немного запыхавшись, добрался до Тристана, он поманил меня за собой в операционную в дальнем конце коридора. Там у стола стояла девочка лет четырнадцати, придерживая свернутое одеяло, все в пятнах.

      – Кот! – сказал Тристан, откинув край одеяла, и я увидел крупного трехцветного кота. Вернее, он был бы крупным, если бы его кости были одеты нормальным покровом мышц и жира, но таз и ребра выпирали сквозь шерсть, и когда я провел ладонью по неподвижному телу, то ощутил только тонкий слой кожи.

      Тристан кашлянул:

      – Тут другое, Джим.

      Я с недоумением посмотрел на него. Против обыкновения, он был совершенно серьезен. Осторожно приподняв заднюю лапу, он передвинул кота так, что стал виден живот. Из глубокой раны наружу жутковатым клубком вывалились кишки. Я еще ошеломленно смотрел на них, когда девочка заговорила:

      – Я увидела этого кота во дворе Браунов, когда уже совсем темно было. Я еще подумала, что он очень уж тощий и какой-то смирный. Нагнулась, чтобы его погладить, и тут увидела, как его изуродовали. Сбегала домой за одеялом и принесла его к вам.

      – Молодчина, – сказал я. – А вы не знаете, чей это кот?

      Она покачала головой:

      – Нет. По-моему, он бродячий.

      – Да, похоже… – Я отвел глаза от страшной раны. – Вы ведь Марджори Симпсон?

      – Да.

      – А я хорошо знаю вашего отца. Он наш почтальон, верно?

      – Ага! – Она попыталась улыбнуться, но губы у нее