Царственные страстотерпцы. Посмертная судьба. Наталия Розанова

Он, по обыкновению своему, не участвовал в наших поединках, но когда кулачный бой принимал опасный характер, он, рискуя получить самые страшные удары, останавливал дерущихся.

      Он был очень прилежен и смышлен в учебе. Профессией своей он избрал медицину. Это соответствовало его призванию: помогать, поддерживать в тяжелую минуту, облегчать боль, исцелять без конца[161].

      До последних минут жизни доктор Боткин остался верным своему призванию и юношеским идеалам, в чем убеждают свидетельства тех, кого невозможно заподозрить в предвзятости. Чекист И. Родзинский, один из руководителей захоронения расстрелянных в доме Ипатьева и свидетель их последних дней, так же как и Юровский, отмечал, что доктор Боткин, взявший на себя иго посредничества между Царственными узниками и их будущими палачами, занимал исключительное положение в семье. Обычно там все претензии от семьи, – вспоминал Родзинский, – и вообще вел внешние сношения это лейб-медик Боткин. Там был такой мужчина. <…> Полный такой. …В годах. Он вел от их имени переговоры, с Белобородовым переписывался. Должны быть письма, видимо… письма лейб-медика Боткина к Белобородову[162]. (Одно из таких писем, по-видимому неотправленное, начинающееся словами: «В областной исполнительный комитет господину председателю…» – действительно сохранилось[163].) Вообще одно время после перевода в Екатеринбург была мысль отделить от них всех… <…> Но все отказались. Боткину предлагали. Он заявил, что хочет разделить участь семьи. И отказался[164].

      Помощник Юровского чекист Никулин, характеризуя поведение доктора Боткина, сообщил некоторые подробности из его жизни в екатеринбургском заключении: Боткин, значит… Вот я повторяю, что он всегда за них (за Царскую семью. – Н. Р.) ходатайствовал[165]. Просил за них что-нибудь, там, сделать: священника позвать… на прогулку вывести или, там, часики починить, или еще что-нибудь, там, какие-нибудь мелочи.

      Ну, вот, однажды я, значит, проверил письмо Боткина. …Адресовал он его сыну на Кавказ[166]. Значит, он пишет примерно, так:

      «Вот, дорогой мой /забыл, там, как его звали – Серж; или не Серж, – неважно как/, вот я нахожусь там-то. Причем, я должен тебе сообщить, что когда царь-государь был в славе – я был с ним. И теперь, когда он в несчастьи, я тоже считаю

161

Botkine Pierre. Mon frere // La revue de Paris. 1920. T. 1: Jan.-Fevr. P. 135.

162

РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 14. Л. 26.

163

ГА РФ. Ф. 740. Оп. 1. Д. 6. Л. 1, 1 об.; см. также его публикацию в книге: Мельник Т. Воспоминания о царской семье… С. 114–115.

164

РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 14. Л. 26.

165

Ходатаем о помощи и спасении Царской семьи был и брат Е. С. Боткина – Петр Сергеевич Боткин, находившийся на дипломатической службе в Португалии. Он отправил несколько писем представителям Французского правительства с призывами оказать помощь томящейся в заключении Царской семье. Каков был ответ со стороны союзной Франции, видно из письма, написанного П. С. Боткиным незадолго до гибели семьи Романовых (2 июля 1918 г.) и адресованного министру иностранных дел в Париже: С большим сожалением я должен констатировать, что все мои усилия были тщетны, все мои шаги остались без результата, и в качестве ответов на мои письма я обладаю только расписками курьеров, удостоверяющими, что мои письма дошли по назначению. Официальное молчание и бездействие Франции в вопросе спасения Императора Николая II, столь давно подверженного возмутительному и бесчеловечному режиму, смущает всех русских, которые не забыли глубокую искренность франко-русской дружбы (Российский Архив. Вып. 8. Док. 73. С. 280).

166

Вероятно, Никулин путает: доктор Боткин адресовал его не сыну, а младшему брату, то есть А. Е. Боткину.