Обыкновенная любовь. Сергей Хоршев-Ольховский

ещё раз попала под разрыв немецкого снаряда и была ещё раз страшно изранена и контужена. Евгений написал Надиному отцу, воевавшему рядом, и тот после войны, закончившейся через несколько дней, забрал её из госпиталя и увёз в родной хутор. Ухаживал Степан за дочерью как за малым дитём: кормил и поил из ложечки и пеленал как малютку, несмотря на то что сам ходил с застрявшей в груди пулей. И Надя в очередной раз выкарабкалась с того света. А через год и Евгений закончил свою воинскую службу и приехал на Надину родину. Место ему нашлось в соседней деревне – в Павловке. Он перевёз к себе Надю и её отца, и они зажили дружно и счастливо – мечтали о ребёнке. Но судьба отвела им немного времени. Степана вскоре убила-таки застрявшая в его груди пуля – убила эта пуля косвенно и Надю. Она тотчас слегла на нервной почве и на этот раз уже не смогла одолеть тяжёлые фронтовые раны. В Павловке тогда все сразу засуетились, занервничали: думали, что городской фельдшер, к которому они успели прикипеть душой, тотчас покинет их. Но они ошиблись – куда же ему было ехать от своей Надежды? Кто тогда ходил бы к ней по воскресеньям на кладбище? Кто охорашивал бы могилку? Кто выпивал бы на поминовение сто грамм водки? И кто, наконец, часами сидел бы у её памятника и разговаривал с ней? Кто?..

      Быстро скачущие мысли Матвеича оборвал пронзительный скрип тормозов. Машина внезапно остановилась, и Матвеича с Фёдором резко бросило спинами на передний борт.

      Митька посигналил два раза, длинно и коротко, и выскочил из кабины с резиновым шлангом в руках. А из дома напротив вышел на условленные сигналы невысокий лысоватый мужичок с двумя большими железными канистрами. Митька проворно открыл бензобак, впихнул шланг в горловину, подул в него, прислушался и шумно, как насос, потянул топливо ртом на себя.

      – Тьфу ты, зараза! – чертыхнулся он мгновение спустя.

      – Что случилось? – спросил лысый.

      – Глотнул бензину! На!.. – в раздражении сунул Митька шланг лысому. – Сам наливай!

      Матвеич тем временем свесился за борт и заглянул через окно в кабину. Ульяна сидела с закрытыми глазами, кусая в кровь губы.

      – Митька, прохвост! Поехали скорее! – закричал он гневно и, не дождавшись ответа, ловко перемахнул через боковой борт грузовика.

      А следом за ним через борт перемахнул Фёдор.

      – Где он есть? Болван треклятый! – неумело выругался Матвеич, уверенно приземлившийся на ноги. – Только же был здесь!

      – Пошёл за бутылкой. Где же ему быть? – догадался Фёдор, приземлившийся рядом.

      – Я убью его! – в гневе потряс кулаком Матвеич.

      – И я убью! – сердито выпалил обычно сдержанный Фёдор.

      Самодовольный Митька возвратился через пару минут.

      Но Матвеичу эти две минуты показались нескончаемо длинными, он хорошо знал, что в данной ситуации дорога не то что каждая минута – каждая секунда.

      Митька весело насвистывал «Чёрного кота» и нёс в руках две большие бутылки дешёвого вина, прозванного в народе червивкой.

      – Митька,