Обыкновенная любовь. Сергей Хоршев-Ольховский

Надюшей Барбашовой, с которой они вместе прошли всю войну во фронтовом госпитале и хотели вместе прожить всю оставшуюся, как им казалось, долгую жизнь. К своей работе фельдшер относился с любовью. Он бежал по зову больных на быстрых нестареющих ногах, словно автомобиль скорой помощи – на любые расстояния и в любое время, будь то день или ночь, зной или холод, дождь или снег, здоров ли он был сам или нет. В деревне его за это все искренне любили и по-свойски звали Матвеичем.

* * *

      Фёдор ещё не успел раздеться, когда вслед за ним в комнату заскочил разгорячённый фельдшер и скомандовал прямо с порога:

      – Ульяна, раздевайся, готовься к осмотру.

      – Не стану я обнажаться перед чужим мужчиной! Уйди от меня! – возмущённо замахала на него руками Ульяна.

      – Прости, Ульяночка, дурака старого. Прости. Это я брякнул с горячки, – спохватился Матвеич, стыдясь за свою случайную бестактность. – Я осмотрю тебя и через одежду.

      – Не надо! Мне полегчает к утру! – продолжала противиться Ульяна, никоим образом не желавшая ощутить на себе чужие мужские руки.

      – Ульяночка, дорогая, я обязан сделать это. От тебя так и несёт жаром, – стал уговаривать её фельдшер вкрадчивым голосом. – Наверно, придётся ехать в районную больницу.

      – В больницу? Ни за что на свете! Дома помирать буду!.. – в полуобмороке заметалась по постели Ульяна.

      – Придержи её маленько за плечи, – шепнул фельдшер Фёдору. – Кажется, начинается истерика.

      Фёдор крепко схватил жену за плечи и, неловко себя чувствуя из-за этого, виновато буркнул:

      – Ульянушка, дорогая, а кто будет девок отдавать замуж? Не спеши помирать.

      Матвеич тем временем засуетился около больной. Он то и дело прикладывал к её телу трубочку и то и дело что-то тихонько и невнятно бурчал себе под нос.

      – Ну, как там? Как? – в свою очередь спрашивал Фёдор, ревниво следя за быстрыми движениями фельдшера, но тот всё продолжал и продолжал колдовать, не обращая внимания на его нетерпеливые возгласы.

      – Аппендицит, – сказал он наконец и стал складывать инструменты в старинный, изрядно потёртый чемоданчик.

      – Вот те на!.. – удивился Фёдор. – И чё теперь делать?

      – Ищи транспорт. Операцию нельзя откладывать ни на минуту.

      – Я щас, мигом! – сорвал Фёдор с вешалки фуфайку и засуетился, не попадая рукой в рукав.

      – Да беги ты уже! – вытолкал его Матвеич, полураздетого и обескураженного, из комнаты.

      Вернулся Фёдор тотчас.

      – Что так скоро? Неужели не нашёл?! – испугался Матвеич.

      – Митька!.. Сосед!.. Шофёром работает!.. Ни в какую не соглашается ехать без пол-литра водки!.. Что за молодёжь пошла, шагу не сделают без магарыча!.. – в возмущении и одышке выкрикивал Фёдор.

      – Ладно, не суетись, мы ему, паршивцу, целый литр потом зальём за воротник.

      Фёдор утвердительно кивнул, но всё-таки достал поллитровку из шкафа.

      – Оставь водку! – прикрикнул на него Матвеич и потянулся за бутылкой.

      – Так не поедет же?!

      – Куда он денется, поедет!

      – Нет,