Как проиграть в войне времен. Макс Гладстон

бездной.

      Ноль.

      Порыв ветра раскалывает землю, ревет в темноте. Рэд обнимает омертвевший ствол крепко, как любовницу. Ветер усиливается, кричит, швыряет кости из стороны в сторону. Над костяным лязгом поднимается новая нота, разбуженная пересвистом ветра в рельефе тех самых костей, что подвесила Рэд. Нота бухнет, меняется и разрастается в голос.

      Рэд слушает, оскалив зубы в выражении, которому не смогла бы дать имени, если бы увидела себя в отражении. В нем есть восторг и есть ярость. Но что еще?

      Она сканирует кромешную тьму пещеры. Не обнаруживает ни тепловой сигнатуры, ни движения, ни писка радара, ни электромагнитной эмиссии, ни облачного следа – конечно, нет. Она чувствует себя восхитительно беззащитной. Она готова – то ли к выстрелу, то ли к моменту истины.

      Слишком скоро ветер стихает и голос вместе с ним.

      Рэд исторгает в тишину проклятие. Памятуя эру, она взывает к местным богам плодородия, в изобретательных формулировках описывая их совокупление. Исчерпав арсенал ругательств, она бессловесно рычит и плюет в бездну.

      А после, как и было предсказано, она смеется. Ее смех пораженный, горький, но, вопреки всему, не лишенный веселья.

      Перед уходом Рэд спиливает кости, которые сама и повесила. Паломник, чей путь надлежало проложить Рэд, ушел, и обитель теперь не будет построена. А Рэд придется расхлебывать эту кашу в меру своих возможностей.

      Брошенные кости все падают и падают вниз.

      Но не стоит отчаиваться. Ищейка успеет поймать их до того, как они приземлятся.

      Дорогая кроваво-красная Рэд,

      Ты права, я действительно посмеялась. Твое письмо оказалось очень кстати. Оно поведало мне о многом. Ты представляла отблески пламени на моих зубах; памятуя твое необыкновенное внимание к деталям, я решила подпустить в них немного дьявола.

      Возможно, мне следует начать с извинений. Увы, это не то знамение, на которое ты рассчитывала; внимая моим словам, задумайся на мгновение о тех, чьи кости изъедены и сточены этим письмом. О бедный, неслучившийся паломник! Зачем оставлять за собой самоуничтожающийся бумажный след, когда эти же усилия можно посвятить уничтожающей улики резьбе по кости и позволить ветру порезвиться в узоре?

      Не бойся – он прожил прекрасную жизнь. Возможно, не так, как тебе бы хотелось, – несчастливо, но с пользой для будущих поколений. Он не привечал обездоленных, каждой спасенной жизнью приближая ваше светлое будущее. Он не построил обитель – он встретил свою любовь! Он объездил весь мир вместе со своим спутником жизни, сочинял великолепную музыку, растрогал до слез императрицу, растопил ее черствое сердце, вытолкнул историю из одной колеи и втолкнул в другую. Прядь 22 ложится на Прядь 56, если не путаю, и где-то в низовьях времени из почки распускается цветок, источая сладкий аромат.

      Твое внимание льстит мне. Не сомневайся: я смотрела на тебя долго и пристально, пока ты корпела над моей незатейливой поделкой. Замрешь ли ты неподвижно или резко обернешься, когда узнаешь, что я наблюдаю за тобой? Заметишь ли меня? Если не заметишь,