Тайное свидание. Аманда Квик

достойная всяческого порицания. Но уж поскольку вы оказались здесь, то, может быть, все-таки объясните, что вас заставило рисковать собственной головой и репутацией, чтобы повидаться со мной в столь поздний час и столь странным образом?

      – Но это так трудно объяснить, милорд! – огорченно воскликнула Августа.

      – Не сомневаюсь.

      Повернувшись к догоравшим дровам в камине, она явно наслаждалась теплом, исходившим от пышущих жаром малиновых головней. Плащ распахнулся, и крупный рубин у нее на груди мерцал в багровых отсветах пламени.

      Гарри взглянул на ее прелестную грудь и шею, обнаженные глубоким вырезом вечернего платья, и не смог отвести глаз. Господь милосердный! Да ведь у нее почти вся грудь на виду, лишь немного прикрыта изящными атласными розочками в самых опасных местах. Воображение его тут же дорисовало все остальное: очаровательные бутоны под корсажем элегантного вечернего платья, твердые и округлые, они будто созданные для поцелуев.

      Гарри отвел глаза и, чувствуя, что необычайно возбужден, постарался взять себя в руки и держаться в обычной холодноватой манере.

      – Я предлагаю вам немедленно приступить к объяснениям, какими бы странными они ни казались. Уже слишком поздно.

      Гарри прислонился к краю письменного стола и скрестил руки на груди с выражением сурового осуждения на лице. Было очень трудно продолжать бранить эту сумасбродку: единственное, чего ему по-настоящему хотелось, – немедленно уложить ее на ковер и прямо здесь предаться любовным утехам. Нет, эта женщина явно околдовала его!

      – Я пришла предупредить вас о надвигающейся беде, милорд, – вывел его из грез ее голос.

      – А могу я поинтересоваться, какая именно беда надвигается, мисс Баллинджер? – тяжело вздохнув, спросил граф.

      Она обернулась и с несчастным видом посмотрела на него:

      – Произошла чудовищная ошибка, милорд. Вы, по всей видимости, заезжали к моему дядюшке сегодня днем?

      – Заезжал.

      Конечно же, она не стала бы предпринимать подобную эскападу, чтобы только отказать ему, но Гарри впервые за все это время почувствовал тревогу.

      – Дядя Томас не совсем правильно понял вас, сэр. Видите ли, он решил, что вы просите моей руки, а не руки его дочери. Без сомнения, ему этого очень хотелось. Он уже давно беспокоится по поводу моего положения: боится, как бы я не осталась старой девой, – и считает, что обязан непременно выдать меня замуж. Иными словами, боюсь, он уже разослал объявление о якобы нашей с вами помолвке в газеты, так что к завтрашнему утру об этом узнает весь город.

      Гарри с трудом оторвал глаза от атласных розочек, уставился на свои до блеска начищенные сапоги и, несмотря на немыслимое волнение в крови, умудрился сказать совершенно спокойно:

      – Понятно, мисс Баллинджер.

      – Пожалуйста, поверьте, милорд: мой дядя допустил ошибку из самых благородных побуждений! Я его самым тщательным образом расспросила, и он был абсолютно уверен, что вы просили моей руки. Вы же знаете, какой он: по большей части живет в совсем ином мире. Он