Триада. Алиса Гольц

и вечного, просто почему-то забываем об этом. А латосы злы просто потому, что ты на них зол. Привыкли так. Ты им – они тебе. Они тебе – ты им. И ничто это колесо не может остановить.

      – Владыка, так если они вас оскорбляют, не могу я в стороне стоять! И не буду. Я за вас и владыку Эллатоса бы обидел бы, не побоялся.

      – Спасибо, Пивси. Ты преданный друг.

      – Слуга я ваш, а не друг. Был бы один – хоть куда за вами подался.

      – Сейчас только одного я прошу, Пивси. Гляди за другом моим. Чтоб не случилось плохого. Оберегай, прошу тебя. Только тебе доверяю. Не могу я с вами пойти. Дела.

      – Не волнуйтесь, владыка Кастари! – горячо ответил Пивси. – Беречь его буду, как вас!

      Орвель похлопал Пивси по плечу и направился к товарищу. Подойдя, он взял его за руку и сказал, указывая на латоса:

      – Это латос Пивси. Он покажет тебе храм. Строили недалеко от Гаавуна, в лесу. Там очень красиво, увидишь. С обрыва видно весь океан.

      Человек поправил капюшон и взглянул на Орвеля чистыми зелёными глазами.

      – За что тревожишься? – спросил он.

      Орвель пожал плечами.

      – Я всегда тревожусь за тебя. Ты у нас один.

      – В том и дело. Был бы не один, быть моей цене, – и достал серебряный ардум из кармана, – керта.

      – Неправда! – воскликнул Орвель и отдёрнул руку. – Ты совсем забыл о своём величии.

      Тот отвёл взгляд.

      – Каком величии?

      – Не забывай, кто ты. – сказал Орвель с горечью. Взглянул на океан и добавил: – Не хочу больше говорить. Поехали в Гаавун.

      Орвель развернулся и пошёл к Пивси.

      – Всё хорошо, владыка? – спросил Пивси.

      – Поехали. – ответил Орвель и потёр лоб, который так и стремился нахмуриться.

      Гаавун организовал пышную процессию. Повозки, что глава города отправил к заливу, украсили цветами и лентами, а лошади, самым приличным образом вычесанные и приглаженные, нетерпеливо фыркали и всё старались идти быстрее, но возницы прикрикивали на них, и свистели хлысты.

      Дорога вилась меж деревьев, то крутая, то ровная. В солнечной траве стрекотали кузнечики, и замолкали лишь там, где скалы подходили вплотную к дороге: на них грелись ящерицы – серые, зелёные и жёлтые, с брюшками, полными тех самых кузнечиков.

      Дорога не успела утомить. Едва лошади вспотели, как уже показались лимонные заросли, а после них – высокие скалы, поворот, и вот процессия въезжает в долину, полную белых домов и разноцветных крыш, вот возвышаются башни на берегу, и всюду, куда только взгляд падает – красно-белые флаги провинции Гаавун.

      Процессия двинулась в город, окружённая появившейся из ниоткуда толпой мальчишек, которые кричали, свистели, и всё норовили заглянуть за занавески повозок, но возницы хлестали их прутьями и отгоняли.

      Последняя повозка отстала и съехала на соседнюю дорогу, вьющуюся вдоль берега. Разноцветная процессия же шумно удалилась, поднимая за собой столбы пыли.

      Пивси особо не болтал. У башни на окраине Гаавуна он распрощался с возницей и дал ему блестящий ардум. Спрыгнул, привязал лошадь и открыл дверь повозки.

      – Приехали. – сказал он гостю. –