Мистические рассказы. Кати Беяз

слепы, что ничего не видите.

      – Вы правы, я не вижу их лиц, но я вижу их труды. И мне приходиться с этим жить.

      Он приподнялся на кровати.

      – Ваша пациентка кого-то убила?

      – Вам не составило труда догадаться исходя из моих слов или того, что вы в ней увидели?

      – Назовем это интуицией, – улыбнулся Станислав. Довольно приятно улыбнулся.

      А мне, как никогда, захотелось послушать подробности этого видения, и я инстинктивно постаралась придвинуть к Станиславу привинченный к стене стул. Он усмехнулся, я расплылась в улыбке, и напряжение между нами заметно спало. Невысокий и крепкий мужчина в серой пижаме сел на кровати и прислонился к стене. Теперь я видела его исключительно в профиль не имея возможности словить всех физиогномических изменений, если пациент намеревался соврать. Но отчего-то мне не особо хотелось копаться. Работая с ним без малого две недели, я еще ни разу не поймала Станислава на лжи – он искренне верил всему, что видел. Возможно, именно по этой причине в расцвет сил он сидел в одиночке психбольницы, седой словно старик.

      – Если в человеке бес, то, сосредоточившись на точке между бровями, можно узреть лик подселенца. Он появляется как наложение полупрозрачного снимка на человеческое лицо. Если в несчастном несколько бесов, то они сменяют свои обличия – их жуткие лица меняются как слайды.

      – И я могу их увидеть?

      – Да, можете! Тем более вы уже поверили в их существование.

      – Но у вас не было времени сосредоточиться на Лукреции. Нескольких секунд в дверном проеме… Неужели хватило?

      – Вы правы. Я их вижу по-другому. Для моего взора демоны искажают человеческий взгляд, говоря мне то, чего не говорят другим. Они чуют меня, знают, что я их вижу, потому не прячутся вовсе. Эта хрупкая девушка, она… – он на несколько секунд замолчал, словно припоминая момент их встречи.

      Я раздосадованно улыбнулась и опустила голову. Внезапно мой разум восторжествовал, и я перестала верить этой театральной попытке вспомнить Лукрецию. Он непременно должен был ее помнить, где еще этот чудак мог видеть обилие бесноватых, сидя один в четырех стенах.