.

улыбку.

      – Ну, в двух словах всё примерно так: чтобы принимать четкие решения, шеф, согласно своей роли в бизнесе, обязан отказаться от всех социальных связей и жить в тюрьме. Понимаешь, его практически невозможно подкупить, запугать и пятое-десятое. Профессор же, наоборот, абсолютно земной человек, он занят приспособлением решений шефа под наш мир. Потому что шеф живёт в своём мире и в нашем, по-моему, почти никогда не жил, за исключением коротких перерывов между ходками.

      Мы же – я, Джамбулик и нам подобные, – чтобы лишний раз не раздражать сознание шефа, вынуждены принимать привычный ему облик. Профессор говорит, что это традиция, и нарушать её никак нельзя, хотя сам никогда не переодевается и ездит на встречи в деловом костюме. Наверное, ему можно… Я, если что, совсем не против.

      – Так а кто он вообще, этот ваш Профессор? Почему Профессор? Это кличка?

      – Не кличка, а погремуха. Профессор он – потому, что числится профессором в университете, но есть у меня мысля, что его так называли ещё до получения ученой степени. Я лучше не буду выдумывать, потому что лично с ним не знаком, а слышал много и всё разное, как будто о разных людях рассказывают. Просто знай, что он есть и многое решает.

      – Мда. Честно говоря, звучит немного нереально.

      – А сопляк, получивший двадцатку баксов за три дня, – тоже нереально? – Лысый посмотрел на Мишу, приподняв одну бровь.

      – Согласен, – ответил тот, нисколько не обидевшись на приведённое собеседником сравнение. – Поэтому мне интересно: зачем происходит то, что происходит?

      – Это тебе лучше у Профессора спросить, – Лысый явно начал нервничать. – Мы с Джамбулатом работаем с «земными» вопросами и в глубокие смыслы вдаваться не спешим. А когда пытаемся думать обо всём об этом, получается вот что-то такое – нереальное, как ты выразился.

      – Ты сегодня без напарника? – спросил Миша, стараясь перевести тему, поскольку его собеседник стал заметно раздражаться.

      – Без Джамбулика-то? Ага.

      – А где он?

      – Учится читать. Где же ещё? Да поможет ему его Аллах в этом непростом деле. Шеф на ветер слов не бросает.

      – А если не успеет научиться, то что, действительно сядет?

      – Ага. В лучшем случае сядет на пресс-хату; в худшем – мы его больше никогда не увидим.

      Услышав ответ на свой вопрос, Миша побледнел лицом и решил больше ничего не спрашивать. Чтобы сгладить неловкий момент, Лысый включил музыку. В салоне зазвучали уже знакомые Мише песни Новикова и Ждамирова. До аэропорта ехали молча.

      По прилёту в Москву Мишу уже традиционно встретили на большом чёрном авто сродни питерскому и отвезли к одному из корпусов Московского государственного университета на Ленинских Горах.

      По факту Профессор оказался даже не профессором, а признанным академиком наук. Когда Миша вошёл в маленькую подвальную аудиторию, стены которой были завешены советскими плакатами по гражданской обороне, Профессор сидел за рабочим столом и, прикусив язык, водил ручкой по листу бумаги.

      Возле него на столе стояла сферическая