Двенадцать детей Парижа. Тим Уиллокс

но до сих пор ей удавалось справляться без него – по крайней мере, он на это надеялся. В кабинете на письменном столе нашлись бумага, перо, чернила и воск. Единственный человек, которому можно хоть немного доверять, – это Гузман. Иоаннит сомневался, что его испанский друг умеет читать, но если волею судьбы письмо попадет ему в руки, он попросит кого-нибудь прочесть. Поразмыслив, Матиас написал записку на итальянском и на французском:

      «Гузман, дружище, меня арестовали и заперли на втором этаже восточного крыла. Освободи меня как можно скорее. Буду твоим должником. Твой брат из Кастильского бастиона – Тангейзер».

      Он запечатал записку воском, а на внешней стороне написал: «Альберу де Гонди, герцогу де Рецу».

      Немногие отважатся вскрыть печать, если письмо предназначено Рецу. Тем лучше.

      Затем госпитальер опять подумал о жене. Не следовало ему отправляться в Северную Африку в такие неспокойные времена! Но неужели из-за ребенка земля должна остановить свое вращение? Матиас плохо помнил, как Малыш Кристьен объяснял дорогу к дому Карлы. Он попросил Грегуара напомнить ему описание дороги, но мальчик не присутствовал при том разговоре. Виселицы, церковь, пчелы… Симона, вдова гугенота-подстрекателя, – все это спуталось у рыцаря в голове.

      – Грегуар, где находятся виселицы? – спросил он слугу.

      – На Гревской площади, сударь.

      Гревская площадь. А от нее на север на Рю-дю-Тампль. Он все вспомнил! Красивый дом с двумя фасадами. Три пчелы над дверью. На западной стороне улицы. Симона д’Обре. Иоаннит записал все на листе бумаги, после чего с облегчением отложил перо.

      – Грегуар, у меня для тебя поручение, достойное Геркулеса, – позвал он своего лакея.

      – Геркулеса?

      – Героя огромной силы и храбрости.

      – Я не очень сильный.

      – В данном случае требуется храбрость, а ее у тебя в избытке. Готов?

      – Да.

      Мальчик снова надел башмаки. Тангейзер заправил ему рубаху в штаны и разгладил все складки. Потом он вымыл ему лицо и пригладил волосы влажным шейным шарфом. На пажа герцога Анжуйского парень, конечно, и теперь не похож, но и за попрошайку с улицы его тоже не примут.

      – Помнишь Гузмана, большого испанца, который ехал на запятках кареты?

      Грегуар кивнул.

      – Мне нужно, чтобы ты его нашел и передал это письмо. Приведи Гузмана сюда, и он меня освободит.

      Тангейзер протянул записку, и ребенок взял ее с таким почтением, словно это была частица Креста Господня.

      – Ты должен идти по коридорам с таким видом, будто делаешь это каждый день. Держи письмо перед собой – вот так. Если тебя кто-то остановит, покажи ему имя, написанное снаружи. Рец – очень влиятельный человек, и я надеюсь, никто не захочет вмешиваться в его дела. Если тебе начнут задавать вопросы, читай «Аве Мария».

      – «Аве Мария»? Молитву Богородице?

      – Совершенно верно. Как можно громче и выразительнее. – Вряд ли собеседник поймет хотя бы слово, был